Ватутин

Голова дернулась, и через мгновение перед Ватутиным стоял высокий танкист.

— Виноват, товарищ командующий! Не узнал! Докладывает командир 45-танковой бригады 4-го танкового корпуса подполковник Жидков!

— Ничего, подполковник, вы и не обязаны узнавать всех в темноте. А виноваты потому, что едете со светом и слишком медленно. Дорога каждая минута, не то что час.

— Я вас заметил и в темноте, товарищ командующий. Смотрю, машины. Думаю, как бы не раздавить, и включил подфарники. Могли ведь в кювет столкнуть.

— И правильно бы сделали. Для вас главное выйти в срок в намеченный район, чтобы днем и следа от вас не было. Продолжайте движение...

Танковая колонна ушла, но через какие-то полчаса Ватутин наткнулся на артиллеристов. Опрокинулся тягач, загородил дорогу, и целый артполк застрял на месте, стараясь вытащить трактор и пушку.

— Мне же трибунал за потерю тягача и орудия, товарищ командующий! — оправдывался командир полка.

— Бросьте все немедленно, столкнуть в сторону и продолжать движение! — приказал Ватутин. — Вам что, не довели до сведения мой приказ о порядке совершения маршей?..

Потратив около часа на артиллеристов, Николай Федорович все больше хмурился.

— Что-то у Чистякова начались перебои, — буркнул он, усаживаясь в машину.

— Может, свернем в 21-ю? — спросил Семенчук.

— Нет, сначала к Красовскому.

На КП 17-й воздушной армии добрались задолго до рассвета, но весь штаб был на ногах.

Над картой колдовали сам С.А. Красовский, его заместитель по политчасти генерал-майор авиации В.Н. Толмачев и начальник штаба полковник К.И. Тельнов.

Увидев штаб за работой, Ватутин сразу повеселел.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся Николай Федорович. — Карта на столе, командующий за картой. Надеюсь, план боевого применения готов?

— Так точно, товарищ командующий, — ответил Красовский. — Может, сначала позавтракаете?

— Нет, если только горячего чаю, покрепче и послаще.

После короткого чаепития все подошли к карте и Красовский начал доклад:

— Для завоевания и удержания господства в воздухе, обеспечения других родов авиации и прикрытия сухопутных войск выделяю две истребительные дивизии. Удары по аэродромам и боевым порядкам противника будут наноситься силами 221-й и 222-й бомбардировочных дивизий. Непосредственную поддержку ударных группировок и подвижных соединений возлагаю на глубоко эшелонированные группы штурмовиков. Для борьбы со вторыми эшелонами и резервами противника выделяю одну бомбардировочную дивизию и четыре полка ночных бомбардировщиков...

— Массирование сил на направлении главного удара просматривается четко, — вмешался в доклад Ватутин. — А как намереваетесь организовать взаимодействие с наземными войсками?

— Пункты управления воздушных армий — мой и 2-й воздушной — разворачиваются недалеко от вашего КП. В штабы 21-й и 5-й танковой армий, а также в штабы корпусов и дивизий будут направлены наши представители со средствами связи. Все они тщательно проинструктированы и уже провели пробные сеансы связи.

— А как подготовлены аэродромы? Защищены ли от налетов авиации противника?

— Основные взлетно-посадочные полосы замаскированы, личный состав БАО оборудовал ложные аэродромы. С них в ночное время запускаем шары-пилоты с горящими лампочками.

— Как материально-техническое обеспечение?

— По норме.

— Ну что же, — удовлетворенно подытожил разговор Ватутин, — вижу, что готовы. Давайте карту.

Быстро утвердив план боевого применения авиации, Николай Федорович в углу карты размашисто написал: «Боевой авиации вести разведку на себя, искать объекты противника (резервы, колонны, районы сосредоточения). Быть готовой наносить массированные удары всей авиацией при обнаружении крупных резервов, особенно танковых и моторизованных дивизий...»

Тепло попрощавшись с летчиками, Ватутин поспешил в 21-ю армию.

— Надо торопиться, — сказал он Семенчуку, — пока не рассвело окончательно. Заодно посмотрим, как передвигаются войска. Скрытность для нас сейчас важна, как никогда.

Но до И.М. Чистякова добрались только днем. Командующий самым внимательным образом осматривал фронтовые дороги и нигде не встретил движущихся колонн. Голая, покрытая первым снегом равнина, казалось, вымерла, только в небе натужно стрекотал маленький У-2. Все это окончательно подняло настроение Ватутина, и он решил не напоминать Чистякову о ночной встрече с его подчиненными.

Зная о постоянной нехватке времени у командующего фронтом, Чистяков сразу после доклада предложил пройти к карте.

— Э, нет, Иван Михайлович! — неожиданно отказался Ватутин. — Думаю у тебя остаться до вечера, переговорить успеем. А сейчас неплохо бы пообедать. Вторые сутки во рту ничего горячего не было, кроме чая. Хорошо бы похлебки какой, а то меня Семенчук закормил тушенкой.

— Как же так? — укоризненно обратился к адъютанту Чистяков.

— А что я могу? Все время на колесах, — оправдывался Семенчук. — В машине, что ли, керосинку ставить?

— Не обижайся, Семенчук, — остановил его Ватутин. — Что ты мой ангел-хранитель, по-моему, весь фронт знает.