Ватутин

«28 декабря, пройдя за ночь 30 километров, мы подошли к Казатину. По данным разведки, в районе города оборонялись подразделения трех пехотных, двух танковых и одной артиллерийской дивизий, четыре полка, шесть охранных батальонов и другие части — всего примерно 35 тысяч человек. Мы атаковали город с трех сторон: с севера, востока и юга.

Первой ворвалась в город группа разведчиков под командованием старшего лейтенанта В. П. Подгорбунского — два танка с десантом автоматчиков на броне (всего 29 человек).

Гитлеровцы, как потом выяснилось из допроса пленных, ожидали нашего удара с севера, а Подгорбунский, обходя вражеские “ежи”, взял левее и вышел к городу с востока. Разведчики стремительно промчались по улицам города, уничтожая на пути огневые точки противника, давя гусеницами и расстреливая из пулеметов живую силу врага. Разбив восемь орудий и уничтожив до сотни вражеских солдат и офицеров, они вырвались на привокзальную площадь. Туда как раз прибыл пассажирский поезд. В одном из вагонов находились штабные офицеры танковой дивизии. Несколько выстрелов тридцатьчетверок — и на вокзале поднялась паника. Гитлеровцы пытались отбуксировать состав в юго-западном направлении, но сапёры-разведчики успели подорвать выходные стрелки пути. Подгорбунский выпустил по составу несколько снарядов и скрылся в ближайших переулках.

Пока разведчики наводили панику в городе, к его окрестностям подошел танковый полк подполковника Ивана Никифоровича Бойко. Родом Бойко был из-под Казатина, из села Жорнище, и это сыграло немаловажную роль в том, что именно ему мы и поручили взять Казатин.

Задачу взять с ходу Казатин И. Н. Бойко получил, когда находился в 30 километрах от города. В это время экипажи танкового полка заправляли свои тридцатьчетверки горючим, пополняли боеприпасы.

Посоветовавшись со своими разведчиками, Бойко придумал оригинальный план — двигаться в город по железнодорожному пути с включенными фарами. Тридцатьчетверки поднялись по крутой насыпи и пошли по полотну железной дороги к станции. Фары передних машин прорезали непроглядную темень.

Станция была уже совсем рядом, в каких-то трехстах метрах, а оттуда не раздавалось ни одного выстрела. Как потом показали пленные, завидев на железнодорожном полотне огни, гитлеровцы были крайне удивлены: откуда с советской стороны к ним спешит поезд. В том, что это поезд, они не сомневались. Решили: свой, запоздавший.

Фашисты спохватились слишком поздно, когда танки Бойко уже подошли к самому вокзалу. Сопротивление было бесполезным. Хотя немцы и открыли стрельбу, но судьба города уже была предрешена. Советские танки мчались по улицам, врезаясь в колонны машин, давя и сминая всё на своем пути».

К 30 декабря войска фронта пробили гитлеровскую оборону на 300-километровом участке и продвинулись вперёд на 100 километров. Для гитлеровцев это была катастрофа. Они потеряли в отдельных дивизиях до 60—70% личного состава и боевой техники.

В самый канун Нового года, 31 декабря был вновь освобождён Житомир. Немцы всеми силами пытались удержать в своих руках этот важный узел коммуникаций, сосредоточив здесь шесть дивизий, в том числе две танковые. Но устоять под напором советских войск, двигавшихся сразу с нескольких направлений, они не смогли.

Николай Федорович тут же позвонил Сталину и доложил о том, что в результате активных наступательных действий частей и соединений генералов Гречко и Леселидзе город Житомир освобождён. Положив трубку, Ватутин сразу почувствовал невероятное облегчение. Больше месяца он носил в себе вину за сдачу этого города. И вот теперь, словно глыбу, свалил с души.

Новый год Ватутин, в отличие от своего давнего соперника Манштейна, встречал в хорошем настроении. Манштейну же, который планировал провести рождественские праздники в резервной дивизии в районе Житомира, пришлось ретироваться в Винницу. Успел он или не успел к праздничному столу — неизвестно. А вот Николай Фёдорович к нему чуть было не опоздал. Хотя и чисто символическому — не до гуляний было на линии фронта. А произошло следующее. Пока Ватутин разговаривал со Сталиным по телефону, его водитель сержант Кабанов отогнал машину на стоянку, а сам забежал в штаб погреться и напрочь утратил контроль над временем.

Можете себе представить состояние Ватутина, когда он, переговорив по телефону со Сталиным, вышел на улицу. До Нового года остаются какие-то 15 минут, а у крыльца штаба ни машины, ни водителя. Благо порученец Николая Фёдоровича быстро его разыскал:

— Кабанов, срочно на выход! Командующий у штаба мерзнет, тебя дожидается.

«Когда я пулей летел к машине, вспоминал потом Кабанов, думал: “Ну, всыплет мне Николай Фёдорович будь здоров”. Ан нет... Только уже когда из машины выходил, покосился на меня и сказал: “Скажи, Кабанов, спасибо, что по твоей милости я Новый год не на улице встретил...”».