Ватутин

Ватутин заметно воспрянул духом, натянутость постепенно исчезла. Мы тщательно разобрались в обстановке и ничего страшного не нашли.

Пользуясь пассивностью фронта, противник собрал сильную танковую группу и стал наносить удары то в одном, то в другом месте. Ватутин вместо того, чтобы ответить сильным контрударом, продолжал обороняться. В этом была его ошибка. Он мне пояснил, что если бы не близость украинской столицы, то давно бы рискнул на активные действия.

Но сейчас у Ватутина были все основания не опасаться риска. Помимо отдельных танковых корпусов две танковые армии стояли одна другой в затылок, не говоря об общевойсковых армиях и артиллерии резерва РГК. С этим количеством войск нужно было наступать, а не обороняться. Я посоветовал Ватутину срочно организовать контрудар по зарвавшемуся противнику. Ватутин деятельно принялся за дело. Но все же деликатно поинтересовался, когда я вступлю в командование 1-м Украинским фронтом. Я ответил, что и не думаю об этом, считаю, что с ролью командующего войсками фронта он справляется не хуже, чем я, и что вообще постараюсь поскорее вернуться к себе, так как у нас и своих дел много. Ватутин совсем повеселел...

Сообща наметили, как выправить положение. Забегая вперед, скажу, что Ватутин блестяще справился с задачей, нанёс такие удары, которые сразу привели гитлеровцев в чувство и вынудили их спешно перейти к обороне.

Свои выводы об обстановке, о мероприятиях, которые уже начали проводиться войсками 1-го Украинского фронта, и о том, что Ватутин, как командующий фронтом, находится на месте и войсками руководит уверенно, я по ВЧ доложил Верховному Главнокомандующему и попросил разрешения вернуться к себе. Сталин приказал донести обо всем шифровкой, что я и сделал в тот же день. А на следующее утро мне уже вручили депешу из Ставки с разрешением вернуться к себе на Белорусский фронт».

Расставаясь, Ватутин и Рокоссовский обменялись крепким рукопожатием. Оба были довольны, что вся эта история закончилась счастливым концом.

Но, как видно из воспоминаний Рокоссовского, Николай Фёдорович всё же готовился к худшему, то есть к передаче дел новому командующему. И это предчувствие имело основание — Сталин был недоволен действиями войск фронта Ватутина. Николай Фёдорович хорошо знал на примере других военачальников, какие меры за этим следуют. Тот же Конев за серьезные ошибки в руководстве войсками несколько раз освобождался от командования фронтом. Как не справившегося с должностными обязанностями командующего Сталинградским фронтом генерал-лейтенанта В. Н. Гордова Сталин запросто лишил своего поста, перевёл с понижением на армию. В этом же списке — маршал С. К. Тимошенко, генералы Ф. И. Голиков, М. М. Попов, В. Д. Соколовский, И. Е. Петров... В «штрафниках» у Верховного ходили Жуков, Василевский и Мехлис... Поэтому неудивительно, что угроза отставки витала и над Ватутиным.

Известно, что Сталин был человеком эмоциональным, резким, имел к людям симпатии и антипатии. Но как руководитель он хорошо понимал, что эмоции — это эмоции, а дело есть дело. Поэтому Сталин во главу угла всегда ставил профессиональные качества человека, а их у Николая Фёдоровича было не отнять. Так что если бы Верховный считал, что Ватутин не тянет на должности командующего, то он бы его и дня не держал ни на Воронежском, ни на Юго-Западном, ни на 1-м Украинском фронтах — крупнейших войсковых объединениях войны. Безусловно, Сталин не всегда оставался доволен действиями Ватутина. Тем не менее он ценил его как высококвалифицированного штабного работника, грамотного военачальника, способного умело провести сложную военную операцию. Вот и теперь, после получения шифровки от Рокоссовского, Верховный был уверен, что Ватутин справится с поставленными перед ним задачами.

В один из тех дней он позвонил Николаю Федоровичу.

— Здравствуйте, товарищ Ватутин, — спокойно сказал Сталин, словно ничего до этого не произошло. — Доложите обстановку.

— Товарищ Сталин, положение пока сложное. К Манштейну всё время подходят резервы, но он уже начинает выдыхаться, — немного волнуясь, но уверенно докладывал Николай Федорович. — Мы готовим ответный удар.

— Пора достойно ответить зарвавшемуся врагу, — привычно неторопливо, но с нажимом в голосе говорил Сталин. — Нужно его проучить как следует, чтобы раз и навсегда отвести угрозу от Киева. Подкрепление фронту мы выделили...

28 ноября Ватутин получил директиву Ставки, в которой говорилось:

«...1. Наличных сил Николаева [Ватутина] недостаточно для осуществления серьезного контрудара и разгрома сил противника. Необходимо поэтому немедля перейти Николаеву на жёсткую оборону с задачей измотать силы противника силами нашей артиллерии и авиации при попытках его наступления или отдельных атак.

Оборона должна иметь не менее трёх оборудованных рубежей с максимальным использованием противотанковых и других мин.