Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы

Королевские «шотландские серые» атаковали на восточном краю гребня. Французы наступали эшелоном из огромных колонн с запада, поэтому дивизия, которую атаковал Диксон со своими товарищами, еще не добралась до вершины гребня – и уже не доберется никогда, потому что огромные кони пробили кровавые бреши в рядах французов и обратили противника в бегство. Молодой Луи Канле шел в колонне, ближайшей к дороге на Брюссель, проводившей эшелонированную атаку. Когда его батальон проходил через долину, Канле пострадал от обстрела вражескими бомбами и видел барабанщика, продолжавшего бить в барабан, несмотря на потерю правой руки. Его колонна все-таки дошла до вершины гребня, и люди уже думали, что этого достаточно для победы, но лишь пока не достигли затопленной дороги, где были атакованы «королевскими серыми» – английским полком тяжелой кавалерии. Канле отмечал, что времени построиться в каре не оставалось, поэтому его подразделение было разбито.

И тут сказался огромный недостаток построения, которое выбрали французы. Колонна из батальонов в линии, идущих друг за другом, выглядит величественно, и, если повезет, сможет раздвинуться во внушительную линию и открыть сокрушительный огонь залпами, но батальону в трехрядной линии требуется масса времени, чтобы перестроиться в каре, и во время перестроения батальоны, идущие впереди и позади, будут мешать друг другу. Для построения в каре не было ни времени, ни места. Майор Фредерик Кларк, наступавший с «шотландскими серыми», вспоминал, что враг пытался построиться в каре, но «первое и ближайшее каре не успело завершить построения, как “серые” прошли его насквозь». Так британская тяжелая кавалерия влетела в паникующие колонны, и Канле вспоминал:

Началась настоящая бойня. Всякий солдат отделился от своих товарищей и сам сражался за свою жизнь. Штыки и сабли кромсали дрожащую плоть, мы сгрудились слишком тесно, чтобы стрелять.

Канле находился в тылу колонны, но кавалеристы проложили путь и туда и разбили батальоны на части. Канле вдруг обнаружил, что остался один и крайне постыдно сдается. За кавалерией подоспели пехотинцы, они забрали его оружие и ранец, а с ним и все его имущество. Французские ранцы очень ценились в качестве трофея. Они были удобнее и лучше британских.

Дальше, на востоке, где капрал Диксон летел на врага на своей Погремушке, капитан Дютильт пытался справиться со своими людьми, которые, как он считал, утратили дисциплину из-за боевого пыла:

Я только что затолкал одного из моих солдат в строй, как он упал к моим ногам, зарубленный саблей. Я крутанулся назад. Английская кавалерия была уже среди нас и кромсала нас в куски. Даже для лучшей в мире кавалерии невероятно трудно, если вообще возможно, пробиться в строй, сформированный в каре… Однако если строй хоть в одном месте сломан и преодолен, сопротивление становится бесполезным, и кавалерии остается только резать пехоту, почти без риска быть зарубленным самим. Вот именно это и произошло. Наши бедные солдаты поднимались и выставляли оружие, но не могли достать штыком до всадников на могучих конях. Несколько выстрелов в этой беспорядочной потасовке закончились фатально, как для наших солдат, так и для английских. Вот так мы оказались беззащитны перед безжалостным врагом, который, опьяненный битвой, рубил даже наших барабанщиков и флейтистов. Тогда же захватили и нашего орла.

4-й линейный полк Дютильта был разбит королевскими «шотландскими серыми», в котором служил сержант Чарльз Юарт, необыкновенно сильный мужчина. Он очень красочно описал, как именно захватил орла. Должно быть, это случилось ближе к концу боя между 45-м и «шотландскими серыми», потому что он упоминает о присутствии улана. Вероятно, Юарт помчался вниз по склону и настиг знаменную группу французского полка, когда та пыталась уйти назад, через долину, а к ней тем временем уже спешила кавалерия, пытаясь спасти.