Васюган — река удачи

Забегу немного вперед. Девятнадцатого августа кормозаготовители застоговали двадцать пять тонн сена. Последний стог поставили в полночь. Торопились все сметать до дождя. Комиссар спал. Когда лагерь наполнился веселыми голосами удачно и много поработавших людей, Хмурый проснулся. Ему предложили:

— Поздравь коллектив — славно потрудились сегодня.

— Нечего поздравлять, — пробурчал комиссар. — Бывало, и побольше тонн сена в сутки ставили… Поторапливайтесь, парни, разбегайтесь по вагончикам — энергию экономить надо.

— Мы энергию не экономим, — возразил Пилипенко, — а ты дизельной энергии пожалел. Сейчас в бане попаримся, восстановим свои потерянные телесные киловатты.

Комиссар посмотрел на Анатолия Пилипенко косо. Молодой коммунист успел побывать под пулями душманов. Шрамы у него на животе, на ногах. Хмурый не верит в геройство бывшего офицера Пилипенко, а он ведь был командиром взвода, отбивал безымянные высотки, чтобы свободно жилось и дышалось афганским друзьям.

6

Насадил на черенки вилы.

Тракторы с волокушами живо подбирают кошенину, теснят ее в плотные копны. Стогометатель, раскрыв широкую пасть, сжимает их крепкими челюстями, подвозит на видное место, где мы готовы поставить первый основательный стог.

Южный порывистый, но теплый ветер косматит сено, наши волосы. Он, наверно, разделяет радость покосников. Суетится вместе с ними возле основания стога. Подталкивает работников в спину, всячески поторапливает, словно мы без него не знаем цену каждой минуте.

Тракторы — «Владимирцы» Касена Отарбаева и Толи Пилипенко шально носятся по лугу, слизывая волокушами валок за валком. На стогометателе Сергей Корольков — плотно сбитый, с припечатанной подковочкой землистых усов. Парень крестьянского роду-племени. В казахстанской деревне пас коров. Рассказывал мне как-то поздним вечером под скрипичный концерт комаров:

— В моем стаде коровенка ходила дряхленькая. Молока не давала, а блудня была страшная. Могла среди ночи все стадо черт знает куда увести. Кнутом и дерзкими словами воспитывал — не помогало. Думал: тебя — бойня исправит. Однажды взял грех на душу, нарочно ее в ил загнал — утонула по брюхо. Прибежал к председателю— выручайте, чэпэ случилось. Вытащили с трудом еле живую. Поневоле забить пришлось. Мясо такое жесткое оказалось, будто жилы у коровенки из капроновых лесок…

Ясным оком выглянуло из-за облака солнышко, ласково оглядело наш широкопузый стог-первенец. Вблизи он казался несуразным. Мы долго очесывали его бока, бодали головой стогомета, придавая надлежащую форму. Отошли в сторону, поглядели — вроде бы ничего, похож на тяжелый шлем Ильи Муромца. Под трудовой запал поставили еще два стога. И сразу стало ясно, чего недоставало зеленому пейзажу необозримого луга. Он терпеливо ждал завершения широкого полотна, но был рад и первым уверенным мазкам, нанесенным нами неподалеку от лагеря.

К концу страды этих мазков появится множество. Шестьсот двадцать две тонны одноцветной краски разольется но лугам большими каплями стогов. Впечатляющая картина труда нефтяников Васюганья будет передана в дар подшефному совхозу.

После жаркой бани на берегу протоки у костра проводил я в отряде вечер поэзии. Вернее, это была уже ночь поэзии: маленькая стрелка на циферблате подкрадывалась к первому часу. Читал Есенина.

…Эх, вы сан»! Что за сами!
Звоны мерзлые осип.
У меня отец — крестьянин,
Ну, а я — крестьянский сын.

Мы все в эту белую северную ночь были сегодня крестьянскими детьми. Из крепкого рода широкой вольной земли, вот этого притихшего луга, струистой протоки Муч, всего, что зовется чистым напевным словом — природа.

Актированный день

1

Васюганская зима на постой определилась рано. С приходом октября застонали над землей жгучие ветры. Грузные тучи тушили звезды, отторгали планету людей от ледяной выси. Северян угнетало, но не пугало затяжное ненастье. Не приводила в отчаянье близость долгой зимы. Все было привычное, преодолимое, подчиненное незыблемым законам труда и человеческого терпения.

От вахтового поселка на все четыре стороны света лежали не усмиренные веками болота. Великие пустынные пространства беспрепятственно раскатились по мелколесью, среди кустарниковых полос и длинных мшистых холмов. Кругом лежал безмерный океан мхов, утихомиренный корнями невзрачных деревьев и мелкой плодовитой порослью. Встречались возвышения материковой тайги. Они походили на острова в незыблемых океанских широтах.

Люди бросили Васюганью дерзкий вызов. Посягнули на его извечное спокойствие. Наступать нефтяникам было куда. Отступать не предусматривалось бурным временем и упрямыми делами людей. По воле судьбы сокрытая под трясинами нефть диктовала только бой — великий, неотступный, долгий.