— Благоверный государь царь Петр Алексеевич в согласии с матерью своею, благоверной царицей Натальей Кирилловной, велели объявить тебе, государыня царевна, что согласия меж вас быть не может. А причиною тому-де, что ты, государыня, властью ныне владеешь противу закона православного государства. И пора тебе, государыня, братьям твоим власть отдать, потому как они вошли в возраст. А тебе, государыня, велено возвернуться в терем и жить там, как незамужним царевнам жить подобает: в благочестии и тишине.
— Да вы что — рехнулись?! — накинулась на них Софья. — Как посмели вы с такою речью ко вше соваться? Подите прочь!
Бояре, пятясь и бия поклоны, вышли вон. Софья залилась слезами.
— Все, все противу меня! — бормотала она. — К кому кинуться? Куда пойти? Нешто я виновата… А может, и впрямь уйти от власти с ее жестокостью, предательством, волнениями… Может, не в терем вернуться, а в монастырь. В тихую келейку. Подале от мирской суеты с ее соблазнами.
Но тотчас одернула себя. Да что я, спятила! Все они только и ждут от меня отречения. Ни за что!
Ни за что!
Глава одиннадцатая
А кто взаперти?
Не Москва государю указ, государь Москве.
Бог — батька, государь — дядька.
У царя руки долги, досягнут до Оби и до Волги.
Не страшна огню клюка, ровно пекарю мука.
Свидетели