Василий Голицын. Игра судьбы

…в Земском приказе пытал Иван Петров сын Бунаков, по челобитью боярина князя Василия Васильевича Голицына для того, что выимал у него, князя Василия, след. С пытки он рван и не винился и сказал: а землю де для того в платок взял и завязал, что ухватил его утин (приступ радикулита), и прежде сего бывало, и где его ухватит, тут же землю и берет.

В том же году бывший полковник Василий Кошелев вместо кнута бит батоги за неистовые слова и сослан на ссылку в Киев… А ведомый вор и собеседник его Федькин (Шакловитого), полковник Сенька Резанов, бит кнутом и отрезан ему язык и сослан в ссылку. А иные товарищи их стрельцы Оброська с товарищами казнены. А иные их товарищи сосланы в ссылку, а казнены у Троицы в Сергиеве монастыре…

В 7198(1690) году была саранча во всех городах и уездах и в Москве… пытан и казнен на площади ведомый вор и подыскатель Московского государства Андрюшка Ильин сын Безобразов за то, что он мыслил злым своим умыслом на государское здоровье, присылал к Москве от себя с людьми своими грамоту, а в грамоте его написано к жене его, что послал он с людями своими мельника да коновала, и тебе б, жене моей, поить и кормить и всем снабдевать и на выходы государские их с людьми посылать.

И по розыску и навету тот мельник и коновал за злой воровской умысел сожжены на болоте (окраина Москвы). А вора Андрюшки Безобразова поместья и вотчины розданы в роздачу бесповоротно.

В том году был посол персидской из кызылбаш от шаха персидскаго с дарами и со зверями, а зверей с ними прислано лев да львица.

Иван Афанасьевич Желябужский. «Записки…»

Ночное бегство из Преображенского отточило, закалило и упрочнило его мужество. Так булатная сталь под ударами молота становится еще крепче.

Петр осознал себя за стенами Троицы прежде всего неуязвимым для своих врагов. Он наконец выучился четко их различать. Это царевна Софья и весь ее скученный лагерь. Она стоит на его пути, стоит давно и не желает не то что уйти — подвинуться. Это ее главный советник и галант — князь Василий Голицын. Он урвал власть у своей любовницы. Он опасен уже тем, что просвещен и значителен, как государственный муж. Остальные — мелки, тявкают из подворотни и не способны на сколько-нибудь решительные действия.

И наконец — главное — он осознал свое предназначение. Осознал наконец в полной мере. Он — царь-государь, самодержавный властитель. Под защитою стен Троицы, вдали от происков своих врагов, он укрепился в этой мысли.

Брат Иван вызывал в нем некое подобие сострадания. Он был болен, и болен неизлечимо. И уже сейчас не был ему помехой. Он был покорною куклой в руках своей сестрицы, ревностным исполнителем ее повелений. А последнее время появлялся в присутствии все реже и реже, предоставив вершить все дела своему младшему и распорядительному брату.

А однажды, когда его привезли из Измайлова, вялого, словно бы полудремного, он сказал Петру:

— Братец, ты уж верши дела один. Я с тобой буду во всем в согласии. Так что не дожидайся.

А он и так не дожидался, не сомневаясь в согласии Ивана. Оставалась, стало быть, одна царевна. И он чувствовал, что управится наконец с нею. Особенно с той поры, когда по его настоятельному вторичному призыву к Троице стали стекаться покорные посланцы стрелецких полков.