Василий Буслаев

Никогда еще Василий не испытывал такого странного чувства, похожего на отвращение к самому себе. Друзья поздравляли его с победой, его славили приближенные Людовика и Фридриха Швабского, а у него перед глазами стоял мертвый сын султана с залитым кровью лицом.

Устав от восхвалений и обругав подвернувшегося под руку Фому, Василий ушел к горной дороге, заваленной мертвыми телами, и отыскал тело Абу-Малика. Василий стоял там в одиночестве, забыв про боль ран, и горячие слезы катились по его щекам, смывая кровь и пот.

Уже в сумерках Василия разыскал Потаня.

– Кто такие все мы? – обратился к побратиму Василий, размазывая слезы по лицу. – Куда мы идем?.. За что бьемся насмерть?..

– Есть вещи выше нашего понимания, Вася, выше жалости и сострадания, – тихим голосом молвил Потаня. – Чтобы ответить на твои вопросы, придется вспомнить муки Христа, тяжкую смерть первомучеников и кучу черепов христиан под Никеей.

– Я не хотел убивать Абу-Малика, – хрипло произнес Василий, – а Фомка, негодяй, порешил его топором. Зачем?.. За что?..

– Война ломает людей, друже, – сказал Потаня. – Кто-то черствеет сердцем, а кто-то словно заново рождается. Эти слезы очистят твою душу, Вася.

В начале февраля войско крестоносцев спустилось с гор в прибрежную область Памфилию и подошло к городу Атталии. Памфилией владели византийцы, которые еще при отце императора Мануила отбили эту стесненную горами приморскую равнину у сельджуков.

В Атталию прибыли послы царя Тороса, владеющего Армянской Киликией. Послы заявили Людовику, что царь Торос находится в мире с иконийским султаном, поэтому он не может пропустить через киликийские горные проходы войско крестоносцев, дабы не рассердить сельджуков.

– Твое войско, государь, навоевавшись в Азии, рано или поздно вернется в Европу, а нам здесь жить бок о бок с сельджуками, – сказали армянские послы Людовику.

– Но армянский царь – христианин, как и я! – возмутился Людовик. – Почему он отказывается от моей дружбы, предпочитая дружбу врага христиан?

– У армян в обычае дружить с соседями и родственниками, – ответили послы. – Волка поймет тот, кто побывает в волчьей шкуре.

Проводив послов, Людовик созвал военный совет, на котором поведал собравшимся военачальникам о решении царя Тороса.

Король говорил много и гневно:

– Глупость и предательство – вот два зла, с которыми я борюсь всю свою жизнь. Я веду войско из Европы за тысячи лье в эту забытую Богом страну, дабы вера Христова не угасла в Святой Земле, а здешние христиане, оказывается, не ждут меня и не нуждаются в моей дружбе.

Оказывается, черт возьми, здесь царит идиллия между христианами и мусульманами, которую нарушает мое войско, придя сюда. Мы семь дней шли по горам, потеряв много воинов и почти весь обоз. Теперь эти проклятые горы у нас за спиной. Перед нами море. Путь через Киликию для нас закрыт. Куда теперь податься несчастному крестоносному воинству? – Взор короля метнулся к аббату Бернару. – Ответь же, преподобный отец!

Аббат Бернар молчал, опустив голову.

Взгляд Людовика перескочил на Фридриха Швабского:

– Герцог, это благодаря твоим советам наше войско очутилось здесь. Что теперь ты нам посоветуешь?

Фридрих выступил вперед и слегка поклонился королю.

– Я думаю, государь, самый верный выход – это добраться до Антиохии по морю, – сказал он. – Корабли имеются у наместника Атталии.

– Представляю, сколько серебра запросят алчные ромеи за перевозку нашего войска, – проворчал Людовик.

Однако наместник Атталии, желая поскорее избавить город и всю округу от изголодавшихся крестоносцев, согласился переправить по морю войско Людовика без всякой платы.

Ромеями были собраны все пригодные для плавания корабли, военные и грузовые, были взяты суда у иноземных торговцев, зимовавших в Атталии. Собранный флот с трудом вместил в трюмы и на палубы войско Людовика вместе с лошадьми и вьючными животными. Места на кораблях не хватило лишь четырем тысячам бедняков, которые следовали за крестоносцами от самой Никомедии.

В один из ясных зимних дней греческие навархи вывели переполненные корабли из гавани в открытое море. Бирюзовая морская гладь покрылась множеством белых парусов, словно стая лебедей отправилась в путешествие вдоль скалистых киликийских берегов.

За кормой на пологом галечном берегу чернела большая толпа брошенных крестьян.

Стоя на палубе у борта, Василий взирал на отступающий берег, на город, постепенно скрывающийся за мысом, на людей, оставленных на произвол судьбы. И пусто было у него на душе.

Глава десятая. Поход на Эдессу

Пребывание в Антиохии после всех перенесенных трудностей показалось крестоносцам земным раем.

Князь Роберт Антиохийский приходился двоюродным дядей королеве Элеоноре.