Читаем Василь Быков: Книги и судьба полностью

Карьер также содержит более полную, чем другие, ранние произведения Быкова дискуссию на тему о таких бытовых проблемах советской жизни, как, например, постоянный дефицит нефтяных продуктов (бензин, керосин. — ЗГ). Однако гораздо большим авторским вкладом в военную литературу является его отображение и анализ тех значительных отличий в человеческих отношениях, которые проявились во время Первой и Второй мировые войн[243].

И далее Макмиллин приводит несколько цитат из «Карьера», подтверждая свои выводы мыслями Агеева и Барановской (под влиянием которой изменялся Агеев) о том, что во времена Первой мировой было больше гуманности, милосердия и уважения к жизни человека. Соответственно коллаборации с немцами тогда и не наблюдалось. Эти наивные выводы довольно парадоксально уживаются в Барановской с глубоким духовным и культурным миром интеллигента дореволюционного воспитания.

Основным антагонистом Барановской в романе выведен не примитивный злодей Дрозденко, а Кавешка, белорусский националист-католик, выросший на польской культуре. После революции он эмигрировал на Запад и вернулся на родину с немцами. Этот персонаж впитал в себя самые дурные черты человеческого характера: он настолько зол, хитер, труслив, подл и гадок, что даже его очевидная интеллектуальная глубина и искренняя любовь к родине не вызывают у читателя никакой симпатии. Приведенный ниже отрывок диалога между Агеевым и Кавешкой, без сомнения, одно из многих подтверждений нравственной скудости Кавешки. Показателен этот отрывок также темой о судьбе евреев местечка. Эта тема является, как мы уже отметили, лакмусовой бумажкой, отражающей нравственную суть человека во время той войны. Вдобавок этот диалог демонстрирует один из постоянных тезисов Быкова о разнице между националистом и патриотом. Националист, по мнению писателя, органически не переносит ничего иного, и в первую очередь принадлежности к другой расе и вероисповеданию; патриот же, любя в первую очередь свое, родное, — способен принять нравственно приемлемые для него ценности других индивидуумов и народов. Однако вернемся к диалогу:

— А евреи не люди?

— Неполноценная раса, — с ударением сказал Кавешка. — Оно, может, и не по-христиански, но… Если разобраться, то ведь они нам чужие. Они подпортили нашу историю. Они столетиями расслабляли дух белорусов (у Быкова — «беларусинов». — ). Не станем их жалеть…

— Не пожалеем мы, не пожалеют и нас.

— И не нужно. Не нужно, господин Барановский (Агеев взял документы и фамилию убитого сына Барановской. — ЗГ), никого жалеть. Жалость нужна слабым. Это хотя и христианское чувство, но, несомненно, из числа атавистичных. Не надо жалости! Сейчас нам нужна сила и единство. Разумеется, под германскими знаменами. Фюрер, он поводырь арийцев, а беларусины наполовину арийцы. Кривичи, например. Правда, некоторая часть подпорчена инородцами, особенно татарами и жидами.[244]

Мария, молодая этномузыковед, образование которой проходило под руководством ее отца, передавшего профессию дочери и привившего ей любовь к ней, — хотя, как мы уже говорили, уступает в силе изображения Барановской, все же играет в романе серьезную роль. Возможно, впрочем, что некоторая идеализация этого образа имеет свое художественное оправдание — ведь мы ее видим прежде всего глазами Агеева, для которого она — первая и навсегда потерянная любовь. Мария, с детства впитавшая в себя мировоззрение отца-патриота, также патриот, только нового поколения. Ее воспоминания об одной из экспедиций отца, взявшего ее с собой, когда Мария была еще девочкой, полны романтического энтузиазма по отношению к белорусскому фольклору и деревенской жизни:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии