Вася Чапаев

Ты не вейся, черный ворон,
Над моею головой...

И оттого, что в груди горячо толкалось растревоженное и веселое сердце, пелось Васе легко и свободно. Так поют птицы, встречая солнце. Поют, чтобы прибавить ко всему прекрасному, что есть в мире, еще и свою песню...

Прощаясь, Вася как бы невзначай сказал:

— А я, Настя, завтра ухожу в Быковку с отцом, работать на все лето.

Длинные ресницы не успели скрыть метнувшийся в глазах испуг. Настя опустила голову.

— Ну хоть раз придешь в Балаково-то?.. Маму свою навестить. Она, чай, скучать будет, бедная!

— Конечно, приду! Я ее знаешь как люблю, — горячо зашептал Вася и задохнулся от лучистого взгляда синих-синих глаз.

— Очень любишь? — тихо переспросила Настя и покраснела...

* * *

— Васенька, рубаху чистую и штаны я к отцу в мешок положила, — встретила мать вернувшегося с гулянки сына.

— Иван Степанович, ты уж там попроси кого-нибудь из баб постирать вам. Почище себя держите. Я ведь знаю, загваздаетесь без меня — от людей срамно будет.

— Это ты зря: не гулять отправляемся. С нас одна чистота требуется — в работе.

Вася принялся укладывать свой плотницкий ящик. Все ли на месте? Наждачный камень тут. Молотки тут. Топорик — сюда. Запасные ножи для рубанка, стамески, долото. Все на месте... Завтра на работу вместе с тятькой, с Васятой. И работа-то какая! Это не планочки тесать да столики лаком покрывать. Дом строить шатровый! Радостное волнение охватило Васю, хотелось запеть, но ни одна песня не подходила к его настроению. И неожиданно откуда-то сами собой пришли слова:

Эх ты, ящик, ящик плотницкий,
Инструмент в тебя кладу.
Завтра утром, ящик плотницкий,
На работу я пойду!
Заработаем мы денег...

Вася запнулся:

Заработаем мы денег...

Нет, больше Вася ничего не смог придумать.

И опять он почувствовал, что не хватает ему слов, как тогда в Жигулях. Слова разлетелись, как воробьи, а без слов какая ж песня! «М-м-м-м, да м-м-м-м», — так и коровы могут. Вася рассердился на себя и замолчал.

— А сколь денег-то? Чего ж ты про самый антирес и не спел? — подцепил отец.

— Не знаю...

— А ты меня спроси, — усмехнулся Иван Степанович.

— Сколько, тять?

— Помене, чем у купца. Поболе, чем у шарманщика!

— Будет уж тебе, Иван Степанович, — вмешалась мать.

— Да я так, к слову пришлось... Давай, Васька, спать. Завтра на заре подыму.

На рассвете в окно постучали Новиковы.

Ребята поеживались от утренней прохлады и были неразговорчивы: спать хотелось. Отцы кряхтели, откашливались и неторопливо разговаривали. Иван Степанович нагнулся и провел рукой по траве.

— Роса... Надо думать, дождя не будет.

— Хорошо бы. Тогда к вечеру добредем помаленьку, — зевнул Новиков.

Ремень от плотницкого ящика резал Васе плечо и напоминал ему о шарманке. Вот так же шел он с дедом Егором по проселочным дорогам и мечтал о том, как заработает денег и обязательно пойдет учиться в балаковскую школу. Сколько раз он заглядывал в ее окна, до слез завидуя тем, кто там учится. «Нужда, Василий, не до школы, — говорил отец. — В школу-то тебя и одеть по-людски надо, и книжки разные, а где я на это возьму? Вот заработаешь сам себе, тогда иди с богом, учись, я не против».

«Может, теперь с тятькой заработаем, — думал Вася, — и отцепится от нас нужда?»

— А я вчера к Зудину бегал прощаться, — сказал Васята. — Он про тебя спрашивал. Говорит, на зиму опять нас возьмет. Хороший он, и Наташа хорошая. Я вот думаю, чтобы она мне сестрой была. Хорошо бы как было!

Вася сурово остановил размечтавшегося приятеля:

— Тебе, может, и хорошо, а ей плохо... Вон Настя в грузчицы пошла.

Вася представил, как тоненькая Настя гнется под тяжелыми мешками, и замолчал.

Первые лучи солнца зажгли росу и щедро оделили каждую, даже самую неказистую, травинку драгоценной семицветной каплей. Жаворонки, трепеща крылышками, поднимались все выше и выше и, растворяясь в синеве, наполняли мир восторженной звенящей трелью.

Кое-где над балками курился легкий туман, и вместе с его тающей дымкой исчезали невеселые мысли.

Васята, давно томившийся молчанием, зорко наблюдал за приятелем. Он знал, что, если Вася задумается, к нему лучше не лезть. Такими бешеными глазами посмотрит — не знаешь, в какую сторону бежать. А вот теперь, когда Вася поднял голову и смешливо прищурился, в самый раз начинать разговор. Васята повернулся к другу, чуть задев его плечом.

— Вася, далеко еще идти, не знаешь?

— Притомился, что ли?

Насмешка, прозвучавшая в голосе Васи, обидела Васяту.

— Нет, ты что? Я так просто. Вася понимающе гмыкнул:

— Так просто посидеть охота, да? Давай, что ль, посидим. Тятьки наши вона где, подождем их.

Ребята уселись на обочине дороги.

— Интересно, каким бы ты голосом запел, если бы с дедом Егором ходил? Мы с ним иной раз до вечера не отдыхали. Идешь, идешь, думаешь — вот деревня скоро, а глядь, и ночь пришла.

— Ну и как же вы?

Вася беспечно махнул рукой:

— А так. Каждый кустик ночевать пустит!

— А если волки?