Варвары Крыма

Я выпрямился на стуле. Что ещё она говорила? Что после возвращения из Инкермана, поссорив гетманские Дома, я ушёл в экспедицию и нашёл что-то важное. Отправил к ней почтового ворона, но не явился на встречу, потому что попал в плен к кочевым. Значит, после той экспедиции в Херсон-Град я не приходил — ведь был в плену, так? Но тогда как я мог говорить с Орестом про машину и почему киборг ждёт меня здесь?

Одно из двух: либо машина, о которой я толковал с Орестом, и находка, о которой сообщил Мире с почтовым вороном, это разные вещи, либо…

Ну да, вот оно!

Я моргнул, потёр ладонями лицо и огляделся. Дэу спал, положив голову на стол. В зале не осталось никого, кроме нас двоих и девочки, которая сидела на краю стойки, болтая тонкими ногами.

Что, если «находка» и «машина» — всё же одно и то же. Что, если после экспедиции я возвращался в город… но тайно от Миры? Поговорил с Орестом и снова ушёл к тому месту под склоном Крыма. Мы договорились, что я приду в Херсон-Град во второй раз — за Дэу. Может, он тогда как раз отсутствовал, уходил со старьёвщиками, но скоро должен был прийти? Поэтому я опять ушёл к машине с намерением наведаться в город во второй раз и забрать Дэу, но не смог это сделать, потому что меня захватили кочевые. Хорошо, но тогда зачем, во второй раз спустившись со склона Крыма, я послал Мире почтового ворона, сообщил ей про машину и приказал с отрядом встретить меня? Ведь перед тем я пришёл в Херсон-Град тайно от всех, кроме Ореста, и договорился с ним насчёт того, что отведу к машине Дэу.

А если кочевые не захватывали меня? Если я не сбегал от них, не посылал почтового ворона Мире? Что, если всё это ложь? Она просто воспользовалась тем, что я потерял память…

Моя мать из кочевых и после смерти отца вернулась к ним. Я был уверен, что это важно, но пока не понимал, чем именно.

И ещё один вопрос: кто тот человек с изуродованным лицом, которого я видел во время последнего приступа? Страшно обожжённый, воющий что-то нечленораздельное псих с пучками светлых волос. «Альи… Альи…»

Заломило в затылке, по лбу стекла капля пота, повисла на губе. Я слизнул её. Сердце бешено колотилось, мне казалось, что оно увеличилось, заняло всю грудь и стучит там очень громко, гулко, как не может стучать обычное человеческое сердце.

Дэу зашевелился. Упёршись ладонью в край стола, распрямил спину.

— Понял! — сказал я ему. — Кажется, понял… Ну, хотя бы начал понимать.

— Дэу, ходу отсюда! — донеслось вдруг от стойки. — Беги, они нас окружили!

Шлепая босыми пятками по полу, девочка бежала к нам, а со стороны входа к столу спешили люди в чёрном.

Глава 11

Я вскочил. Инка метнулась за стойку, подпрыгнула и повисла, поджав ноги, на большом красном рубильнике, торчащем из стены. Под её весом он опустился — и все лампы в зале погасли.

Что-то удивлённо забубнил киборг. Об аппарель застучали подкованные каблуки.

— Инка! — позвал я, услышав её быстрые шаги. Какое-то движение произошло рядом, стол дёрнулся. Загрохотали сапоги омеговцев.

Эхо донесло звук выстрела из другого конца зала, крик, лязг железа. А потом стойка взорвалась — похоже, под неё бросили гранату. Во все стороны, оставляя шлейфы чёрного дыма, полетели шины, некоторые покатились по полу прямо на упавших омеговцев. С той стороны дохнуло жаром, и я попятился.

В глаза ударил свет — на входе включился переносной прожектор, луч его насквозь пробил длинное помещение «Крылатой могилы».

— Альб!

Сжимая в руке автомат, от прохода ко мне шагала Мира. Чёрная омеговская форма с золотым шевроном на воротнике очень шла к её решительному татуированному лицу и короткой стрижке. Рядом с карабином наперевес шёл Влас — он одежды не сменил.

— Альб, зачем ты прячешься от нас?

Инка с Дэу исчезли, в «Крылатой могиле» не было никого, кроме меня и омеговцев, рассыпавшихся по всему помещению. Даже бармен исчез, не говоря уж про купцов. Значит, омеговцы наскочили не сразу, а уже некоторое время окружали самолёт. Наверное, кто-то из наёмников или даже сама Мира заглянули внутрь, и купцы, заметив их в проходе, поспешили уйти.

— Куда они делись? — Мира остановилась рядом. Влас, смерив меня взглядом, быстро прошёл мимо.

— Кто? — спросил я.

Помощник сестры остановился неподалёку, повернув ствол карабина в мою сторону, стал искоса наблюдать за нами, прислушиваясь к разговору.

— Проверь здесь всё, — бросила ему Мира. Кивнув, он поспешил к убежавшим за стойку солдатам.

— Ты пришёл сюда с карликом, — сказала Мира, — здесь разговаривал со старым киборгом. Куда они делись?

Я пожал плечами.

— Разносчица вырубила свет.

— Разносчица? Это внучка Ореста!

— Кто такой Орест?

— Предатель. — Она отвернулась, разглядывая помещение. — Пойдём, Альб, мы отвезём тебя в Большой дом.

***

Покрытый листами железа грузовик Мира назвала бронеходом. В кузове стояли два ряда сидений, в низких бортах были прорезаны щели для стрельбы. На крыше пулемётная турель. Пулемётчик, высунувшись по пояс из люка, мог вести огонь, поворачивая оружие в разные стороны.