Варвар, который ошибался

— Ага. Орги — они же горгоны. Орги — это если укороченно. Твари с Горгонид. Отсель далече, в Южном океане, есть такой архипелаг. Полуразумные твари…

«Прямо как ты», — едва не ввернул я.

— Митризен, что Сеет Пагубу, он же Изгнанный из Витриума, в странствиях обнаружил их. И открыл кое-какие их свойства…

Горгониды… «Горгонид» — назывался корабль Димеро Буна. Интересное совпадение. Слишком много совпадений в этой истории, яханный фонарь! А еще этот Митризен, который, по словам Шатци, бродит где-то в Храме…

Я хотел расспросить о свойствах тварей, спросить и про Митризена, но принц внезапно закашлялся, сдвинулся и издал стон.

— Фа… а-а-а… ти-и-ик…

Я склонился над ним. Эльф распахнул веки, нашарил меня глазами, по которым опять, как в Ридондо, расползлась тьма.

— Обещай…

— Все, что угодно.

— Произведи сейчас свое слово… псс-ха-а-а… — Кровь заклокотала в его груди, поднялась вместе со словами к горлу, он сделал над собой усилие и сплюнул длинную тягучую струю. — Бросишь… сейчас… меня…

— Не брошу.

— Бросишь… крентенел… пока есть время! В яму Оракула. Ты. Пока я живой немногим буду…

— Зачем мне тебя убивать?

На самом деле я должен был спросить в лоб: «На черта я буду тебя убивать? Ты же отец моей жены, верно, и сам сейчас отдашь концы?»

Он задышал быстро, в предагонии, всхлипывая и клокоча.

— Ответ на вопрос… Как спасти мою дочь.

Твою же! Вот что задумал этот ушастый на пороге смерти! Смело — и отнюдь не глупо. И тяжело — для меня. Старине Фатику нужно прорваться к Оракулу, пока эльф еще дышит — ибо мертвое тело с отлетевшей душой Оракул не примет.

И хитро. Давайте учтем, что принц активно противился моей связи с Виджи, всеми четырьмя лапами упирался. Похоже, я становлюсь параноиком, но смотрите: если я убью Квинтариминиэля (между нами — за одно это имя его стоило пустить в расход), пусть даже ради жизни его дочери, пусть даже он и так готовится распрощаться с нашим миром, я превращусь в отцеубийцу. Не отвернется ли от меня Виджи, или, того хуже, — хотя что может быть хуже? — не ляжет ли на нее обязанность кровной мести? Кто их знает, этих эльфов. Не скажу, что я боюсь смерти от руки любимой женщины, но хочется все-таки пожить, и крайне желательно — в ее обществе.

Эльф захрипел.

— Обещай мне свое заднее слово срочно! Я тяну… пс-с-ха-а-а… свою жизнь еще час, потом уйду за порог. Дай могучее слово Джарси!

Гритт!

Слово варваров Джарси нерушимо. Это основа основ нашего Кодекса, который мы, все — и мальчики, и девочки — заучиваем наизусть, начиная с момента, когда начинаем самостоятельно ходить на горшок. Угу, именно так — нам читают Кодекс, и мы заучиваем все сотни его страниц на протяжении детства, отрочества и юности (зачастую сидя на том самом горшке). И в конце концов сдаем экзамен на знание Кодекса.

Мой брат, сопя, склонился над нами. Я тут же превратился в дольку чеснока.

— Чего он там стрекочет, этот воробей? Зашвырнуть его к Оракулу заради ответа? Фатик, я это сделаю, не вопрос. Да и весит он как перышко от синичкиной попки.

Принц распахнул глаза и взглянул на Шатци с ужасом.

— Запре… пссс-ха-а-а… щаю! Аллин тир аммен! Ты, малый варвар с плешью, ты отправишь меня в яму!

Даже на пороге смерти он не удержался от того, чтобы меня подколоть.

— Слово… варвар… с-слово-о-о… Если любишь мою дочь.

Кровь стекала с углов губ, тягучая, черная в полумраке.

Я видел по его глазам, что ему нужно мое слово, жизненно нужно, как бы смешно это ни звучало.

Черт с ним. Я произнес клятву Джарси, нерушимую, и так далее, и тому подобное.

Эльф вздохнул, как мне показалось, облегченно, хотя какое может быть облегчение, когда в твоей груди зияет дыра размером с кулак?

Ледяные пальцы коснулись моего запястья.

— Бла… годарю… Будь мужественным на всю свою малую длину.

Все-таки он меня не любил.

Я оглянулся на отряд и решил нарушить свою клятву. Чихал я на аллин тир аммен.

Принц издал жалобный вздох и закрыл глаза, но сердце его продолжало биться. Он знал, что протянет еще час, оттягивал момент смерти каким-то хитросваренным эльфийским способом, может быть, перекрывал силой воли магистральные сосуды, чтобы до времени не истечь кровью. А я знал, что нарушу клятву, потому что… У меня есть еще одно существо с душой, которое я могу принести в жертву ненасытной утробе Оракула.

Альбо. Пророк Гритта-Миротворца. Разум его стерт, но душа, надеюсь, жива — эльфы говорили, что транкас убивает разум, но не стирает душу.

Поверю эльфам на этот раз.