Варнак. "Мертвая вода"

Живоглоты на шхуне вели себя как в родном кратере, дрыхли на мешках, сожрали крыс в трюме и выселили боцмана. Пяток зубастиков из личной охраны седого вождя постоянно катались по палубе и воровато покусывали канаты, обшивку и все, что на зуб попадалось. В большой восторг они пришли от вплетенных и прибитых всюду скальпов и сушеных голов, мгновенно избавив шхуну от этих людоедских рудиментов. К моей огромной радости.

Я чувствовал себя великолепным стратегом и интриганом. Квест закрыл, претензий нет. Випсара самолично поднялся в кратер, все обнюхал, долго ходил и заглядывал в каждую щель, но меховые шары к этому времени сидели на шхуне и не рыпались. Випсара сквозь зубы подтвердил снятие претензий, махать вслед не стал, но я и не настаивал. За квест я получил чуть опыта, никакого денежного бонуса или «спасибы». Единственным артефактом, что нашелся в вулкане, был обглоданный череп неизвестного бедолаги, что выглядывал из кучи живоглотского помета. Чук, как собиратель легенд, себя не оправдал.

В списке заданий появился квест «Новый дом», живоглоты на меня не бросались, так что все было в шоколаде. Единственное, что смущало, так это время на выполнение. Через двое суток, если нигде зубастую команду не высадить, то они сожрут меня и Чука, прогрызут дно шхуны и утопятся от отчаяния вместе с «Мертвой водой». Я на всякий случай проверил карту, но островов вокруг было порядочно, так что я воспарил духом, прикинул, как за это время использовать зубастиков, и вернулся к насущным проблемам.

– Слазь с мачты, лишенец, – уговаривал я людоеда. – Это пассажиры. Вон, уже под мачтой нагадили. Хватай ведро, матрос!

Чук в глазах новых пассажиров относился, кажется, к корабельному имуществу, и каждый зубастик считал долгом его понюхать, а то и чуточку попробовать. Чук посягательств на свою татуированную шкурку не приветствовал и поэтому, как только по трапу вкатилась масса зубастых пассажиров, взлетел на мачту испуганным бурундуком. Спускаться и исполнять боцманские обязанности людоед искренне не хотел.

– Гад трусливый, – укорял я. – Слезай, не сожрут!

Чук отвечал тоскливым воем умирающего от голода шакала.

– Это твои младшие братья, – увещевал я, сдерживая смех. – Тоже людоеды, по-любому.

– Дом! – Шар-старейшина периодически болтал, поражая обширным лексиконом. – Дом.

– Понял, я понял.

Седой умолк и сложил на пузе лапку.

– А вы как насчет покушать? – спросил я, осененный идеей. – Кушать хотите?

– Еда?

– Она самая, – процедил я со злой ухмылкой, приметив корявую галеру неподалеку. – Сейчас организуем.

«Мертвая вода» накренилась на левый борт в повороте и взяла курс на пиратов. Я сбавил ход и изобразил страх и ужас, бегая по палубе и крича, что все пропало. Галера приблизилась, скрипя уключинами и размахивая веслами, я завопил еще жалобнее. Пираты с легким недоумением закидали нас «кошками», протянули абордажные трапы и радостно лезли на борт, но тут седой зубастик громко гавкнул. Волна мохнатых арбузов снесла абордажников и заполонила пиратскую посудину в мгновение ока. Праздник ультранасилия воцарился на галере и тут же окончился, продлившись лишь несколько минут. Распухшие шары довольно перебрались на «Мертвую воду», а галера, чистенькая и готовая к разграблению покачивалась борт о борт.

– Красота! – Я цокал языком, разглядывая вражеское судно, где не осталось никого живого. – Может вас нанять вместо боцмана, а?

Сверху раздалось невнятное бормотание обессилевшего пигмея, который так тосковал по рому, что почти решился спуститься.

– Ты понял намек, кишок омулевый? – грозно вопросил я, перебираясь на пиратскую посудину. – Они полезнее во сто крат, людоедина!

Наскоро проверив галеру, я собрал несколько дрянных сабель и палашей, да груду ржавых доспехов всех калибров и степени износа. У останков капитана нашлась небольшая шкатулка с золотом и украшениями, а в трюме три бочонка с набившим оскомину ромом. Ну и китовое мясо, засоленное так, что покрылось белой коркой.

– Кто ест такое посреди океана? – удивлялся я, разглядывая пласты на грубо сколоченных полках. – Зачем и во имя чего? Мазохисты проклятые. Ни лимонов, ни апельсинов. Короли цинги на веслах.

Золото и драгоценности исчезли в инвентаре, а по вопросу алкоголя я воззвал к боцману.

– Три полных бочонка, представляешь? Сейчас сожгу эту посудину, так что пропадет напиток. Такая утрата, потеря потерь…

Чук дергался, разрываемый между жадностью и трусостью.

– Ну как знаешь.

Факел затрепетал, брызгая искрами, и Чук героически поборол себя. Тонко подвывая, он спустился на палубу и бросился на запоздалый абордаж, на цыпочках огибая объевшихся пассажиров. Я перебрался на шхуну и старательно выглядывал еще пиратов. Грех не воспользоваться такой командой.