Варнак

– Что, Нюш, – усмехнулась Стрекоза, – пи-пи? Так это ты, сучка, по туалетам ссышь? Говорили же, на улицу ходить, чтоб вони не было!

    И ткнула её кулаком под дых – резко, тренированным ударом. Девчонка сложилась, повалилась на унитаз, растопырив ноги, пискнула, ударясь о фаянс копчиком. А Стрекоза, перекосившись лицом, с ненавистью во взгляде, звонко, с размаху, влепила ей по физиономии. И ещё раз.

– Э-э, – недоуменно протянул Пастырь. – Ты это, Стрекоза…

– Да ничего, – равнодушно бросила та, повернувшись, уже улыбаясь, – всё нормально, дя Петь.

– «Дя Петь», – хмыкнул варнак.

– А что? – она захлопнула туалетную дверь, задвинула шпингалет, заглянула Пастырю в глаза, – Нельзя?

– Да валяй, – буркнул Пастырь.

– А тебя выпустили?

– Ага, выпустили, – покривился в болезненной усмешке Пастырь. – Погулять.

– Понятно, – кивнула она, приходя в своё обычное, наверное, весело-задиристое настроение. – Так тебя разукрасить мог только Хан, – задумчиво покачала головой. – Ну, Меченый ещё… но это вряд ли.

– Хорош разговаривать, – поторопил он. – Уходить надо отсюда. Я ведь только за тобой и пришёл.

– А куда уходить?

– Ну, пока просто – отсюда. А там видно будет.

– Не, – испуганно покачала она головой. – Там краснуха.

– Нет там никакой краснухи давно, – ответил Пастырь, беря её за плечо. – Давай-ка, подруга, не будем терять времени.

    А времени и правда не было. Сзади – оттуда, откуда пришёл пастырь, – послышались крики, топот ног по лестнице. Видать, проснулись охранники. Заглянули к Хану, который чего-то долго не показывался. А там… А может, увидели капли Пастыревой крови на полу. А может, Меченого нашли.

– Ну, всё, – бросил он, выталкивая Стрекозу из дежурки. – Ходу, Оленька, ходу!

    Уже когда они добежали до залов, услышали сзади:

– Вон он!

    И следом хлопнул «макар» – раз, другой.

    Заскочили в зал ожидания.

    Пацаны уже вставали. Копошились на нарах, сидели на креслах и подоконниках, курили.

    Когда выскочили вдруг Пастырь и Стрекоза, когда хлопнул «макар», а потом ещё грянул автомат, пацаны заорали, засуетились. Посыпались стёкла из огромного окна, выбитые автоматной очередью.

    Придурки! Хорошо, что никого из мальчишек не положили.

    Под очумелыми взглядами шпаны (никто даже и не дёрнулся за оружием), они бегом миновали зал и выскочили на перрон.

    Туман сгустился, так что Пастырь не увидел сидящего на мосту стрелка. Ладно, значит, он их тоже не видит.

– Шухер! – закричали в зале.

    Ну, шухер так шухер…

    Дёрнул Стрекозу за руку, потащил за собой в туман, стелющийся над рельсами. Показал в сторону пакгаузов, смутно видневшихся по ту сторону «железки».

– Дуй туда, – велел. – В тумане тебя не засекут. Будешь ждать меня там, у дальнего блока. Если меня зажмут и через полчаса я тебя не догоню, уходи на стеклозавод и жди меня там. Я всё равно приду.

    Она кивнула, но бежать не торопилась.

– Давай, девка, давай! – прикрикнул он. – Чего рот разинула!

– А ты?

– А я, а я, – развернул её, подтолкнул в спину.

    Из вокзала выбежали трое. Из старших, видать, из охраны на втором этаже. Он, не думая, провёл короткой очередью поверх голов. Пули зацокали в стену над пацанами, брызнули битым стеклом и отбитой штукатуркой. Салаги присели, попятились обратно в здание. Взвизгнула от неожиданности Стрекоза, закрывая уши ладонями. Пастырь ещё раз толкнул её в спину, крикнул:

– Быстро, твою мать! Бегом!

    Она послушалась, рванулась в туман. Перепрыгивая рельсы, подскользнулась. Пастырь думал, расшибёт себе голову девчонка, но ничего – устояла, выправилась, побежала.

    Выстрелы разбудили, наверное, внешних часовых: справа, с моста, послышался неуверенный хлопок. Пуля жахнула по двери, едва не зацепив кого-то из пацанов, которые за ней присели. Вот же шпана, блин, балбесы! Поубивают друг друга в этом шухере…

    Пастырь дал, на всякий случай, ещё одну короткую очередь. Пули градинами простучали по перрону у входа в вокзал, выдрали щепки из открытой створки.

    Потянул носом влажный холодный запах осеннего тумана, к которому примешивались запахи пороха и мокрых рельсов. Зима скоро…

    Ну, теперь – ходу!

    Светлую ветровку стрекозы уже почти не было видно – терялась, сливалась с туманом где-то у третьей платформы. Это хорошо. Метров через двадцать и сам он потеряется из виду.

    Добежав до стопки бетонных плит у забора, присел, оглянулся.

    Пацаны гурьбой высыпали из здания, бестолково толпились у входа. Потом разделились на две группы. Одна ринулась по деревянным мосткам через рельсы – решили, наверное, обойти с фланга. Другая бегом направилась в сторону Пастыря. Они, похоже, потеряли его из виду, не могли рассмотреть в тумане, прижавшегося к плитам.

    И тут, откуда-то сзади, треснул одиночный выстрел. У самого уха Пастыря громко щёлкнуло. В скулу ударили бетонные брызги.

    Выматерившись, он повалился на щебёнку, оглянулся назад.

    Вдалеке, у той самой сторожки, где давеча его взяла Стрекоза, промаячил мальчишеский силуэт. Пацан, видать, отбежал, спрятался за углом избушки. Судя по выстрелу, у него «макар». И управляется с ним мальчиш-плохиш не так уж плохо.

    Ну-ну… И как бы этого щегла обойти?..