Читаем Варламов полностью

«...Кареты и всякие экипажи, как бы во время представлений

Рашели или Фанни Эльслер, длинною вереницею спешили один

за другим к подъезду Малого театра; в коридорах и всевозмож¬

ных проходах была страшная давка и теснота; на окнах кассы

поражала опоздавшего посетителя роковая надпись:       «Места

все проданы», — пишет одна газета.

«Со времен «Ревизора» русский театр не имел лучшей коме¬

дии», — утверждает другая.

Журнал «Современник» сразу же и уверенно отнес «Свадьбу

Кречинского» к гоголевскому направлению в русской литературе,

поддерживал которую постоянно и последовательно.

Очень был хорош спектакль Малого театра 1855 года. Дер¬

жался в репертуаре долго, заняты были в нем самые лучшие силы

театра. Кречинского играл С. В. Шумский, Расплюева — П. М. Са¬

довский, Муромского — М. С. Щепкин, Атуеву — Н. В. Рыка-

лова. Отзывы о спектакле, об исполнителях главных ролей— толь¬

ко восторженные, не иначе!

Хуже пошло дело в Александрийском театре. Началось с то¬

го, что, как ни старался автор, не смог добиться, чтобы роль Рас¬

плюева поручена была Мартынову. Писал, просил, хлопотал, да¬

же ввязался в интригу: пытался повлиять на директора театра

А. М. Гедеонова через М. И. Буркову, известную всему Петербургу

любовницу министра двора графа В. Ф. Адлерберга. Мина Ива¬

новна умела приказывать... Но на этот раз ничего не вышло. Ге¬

деонов считал своим долгом «наказать Мартынова за непослуша¬

ние», настоял на своем, не дал ему этой роли. Вопреки воле ав¬

тора — играл ее Ф. А. Бурдин. И очень худо, комикуя грубо и

пошло.

О Самойлове в роли Кречинского — уже сказано. Отношение

Сухово-Кобылина к ополяченному Кречинскому было неустойчи¬

вым. В письме к Самойлову он пишет (1856 г.):

«...Вы, как самостоятельный артист, имели полное право при¬

дать всякие дифференциальные особенности выговора, костюма,

поз, движений и прочего, — это ваша воля и ваша свобода, и по¬

тому пусть упрекают вас за польский акцент другие — а не я».

Неужели он не понимал, что акцент этот ведет куда дальше и

наносит пьесе большой ущерб? А «другие» упрекали и очень даже

гневно, потому что «третьи» раскусили замысел Самойлова ловко

и быстро. И высоко вознесли его. Близкие к царскому правитель¬

ству «Санкт-Петербургские ведомости» и булгаринская «Северная

пчела» пели хвалу Самойлову: он-де показал Кречинского «в ис¬

тинном свете», инородцем, «чужедворцем», который затесался в

добропорядочное сословие русского дворянства со стороны, слу¬

чайно, пришельцем: «он не наш», даже «чужой веры»... И злая

комедия Сухово-Кобылина вдруг стала мельче, свелась к анек¬

доту, частному происшествию. Затупела, заржавела сатирическая

стрела.

Сохранилась запись беседы Щепкина с Самойловым.

—       Как вам понравилась моя игра в роли Кречинского?—спро¬

сил Самойлов.

И Щепкин отвечал:

—       Вы изобразили совершенно живо, превосходно то лицо, ко¬

торое создала ваша фантазия... Только, по-моему, вы неверно по¬

няли идею пьесы. Вся сила, вся ее важность для нашего времени

заключается в общественном значении ее сюжета и особенно

главного лица, Кречинского. Зачем вы сделали из него поляка?

Это — русское лицо, представитель нашего так называемого хо¬

рошего общества, которое должно было видеть в Кречиыском се¬

бя, а не чужого человека... Тогда бы пьеса произвела на нас над¬

лежащее действие и сыграла бы серьезную общественную роль,

послужив к раскрытию язв и пороков нашего общества.

Так же решительно осудил самойловское толкование образа из¬

вестный в ту пору первый русский театральный критик А. Н. Ба¬

женов:

«...Почему г. Самойлов находит, что поляк скорее русского мо¬

жет быть шулером? Что за угловатый патриотизм такой? Смею

уверить г. Самойлова, что без этого неуместного и вовсе ненужно¬

го полякования Кречинский в его исполнении был бы очень хо¬

рош, даже еще лучше».

В конце концов к этому пришел и Сухово-Кобылин. Через не¬

сколько лет после письма Самойлову он замечает в своем днев¬

нике, что подобным толкованием актер «отнимает у себя свободу

и ширь драматического исполнения», что Кречинский делается

«слаб и мал». А спустя много лет признается, что «мучился» на

спектаклях Александрийского театра, что Кречинский «говорил

не то, что написано у автора».

В своем увлечении Самойлов уже совсем распоясался: в ми¬

нуты волнения его Кречинский уже заговаривал чисто по-польски,

а ломаную русскую речь приправлял всякими восклицания¬

ми — «матка боска», «пся крев»... Разваливалась пьеса. «Санкт-

Петербургские ведомости» уже объявили «вероотступником» Му¬

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии