Вариант Юг

Михаил Васильевич лежал на кровати, которая находилась рядом с большой печью. От нее по всему дому расходилось тепло, но закутанный в два одеяла генерал все равно мерз. Выглядел он неважно. Усы обвисли, лицо бледное, глаза слезятся, губы еле заметно подрагивают, а вокруг носа сильное покраснение. И сейчас генерал от инфантерии ничем не напоминал Артемьеву того несгибаемого уверенного в себе вождя, который посылал его с письмом в Екатеринодар. Просто старый и уставший человек, который болеет, вот и все. Но видимость обманчива, да и субординацию в Добровольческой армии никто не отменял, а потому штабс-капитан действовал как обычно. Он четко доложил генералу о своем прибытии, сообщил о встречах с лидерами Кубанской Рады, и в конце высказал мысль, что на юге добровольцам делать нечего. Более развернуто свои соображения офицер излагать не стал, и правильно сделал. Так как Алексеев приподнялся на локте, шмыгнул носом и просипел:

- Это не вашего ума дело, штабс-капитан Артемьев.

- Так точно! - офицер вскочил с табуретки, на которой сидел, и вытянулся по стойке «смирно».

- Ладно, - генерал снова упал на подушку, - не тянись. Про то, что нас здесь не любят и не ждут, мы уже знаем. Казаки в добровольцев пальцами тыкают, и идти следом не желают. Но это и понятно. Кто мы для них? Элита старой императорской армии, которая, по их мнению, способствовала революции, отречению царя и развалу страны, а теперь пытается отыграть все назад. С их стороны все выглядит именно таким образом. Но они недооценивают всей опасности от большевиков, а значит, поплатятся за это кровью и в итоге все равно возьмутся за оружие. А тут мы, символ борьбы с красными. Поэтому они все равно придут к нам. А пока необходимо ждать, Артемьев, верить и надеяться, что Бог не оставит нас и народ поднимется на борьбу. Более никаких надежд нет.

Почувствовав, что сегодня генерал настроен достаточно мирно, наверное, сказывалась болезнь, штабс-капитан, который вновь присел на табурет, спросил:

- Господин генерал, а почему мы не стали держаться за Ростов? Ведь в декабре прошлого года все к тому и шло?

- Причин много. Превосходство противника в силах. Сильное большевистское подполье в Ростове. Недовольство казаков. Слабость Калединского правительственного аппарата и нерешительность самого войскового атамана. Но самое главное - наша неготовность идти на крайние меры ради достижения необходимого результата. Не хватило мне и Лавру Георгиевичу моральных сил, чтобы превратить мирный город в поле боя. Поэтому мы ушли. И не для того, чтобы погибнуть, как думают некоторые разочарованные в наших идеях офицеры и интеллигенты, которые, словно крысы, разбежались по углам. А для того чтобы вернуться победителями.

- А Новочеркасск? Почему за него не дрались?

- Был слух, что Чернецов вернулся. И что с того? Вчерашний есаул не сможет сдержать красных. Это ясно. А если бы мы вернулись обратно в город, только загубили бы всю нашу невеликую числом армию. Понимаешь меня, Артемьев?

- Да, Михаил Васильевич.

- А веришь мне?

- Конечно.

- Это хорошо. У меня на тебя большие планы, - генерал помедлил и спросил порученца: - Итак, штабс-капитан, ты с нами или попробуешь в Ростов пробраться?

Артемьев знал, что Алексеев не любит, когда подчиненные долго раздумывают над его вопросами, и ответил автоматически:

- Я с вами, Михаил Васильевич.

Слова вылетели, и они были услышаны. А сердце Артемьева при этом вздрогнуло. И невольно офицер подумал, что своим ответом он только что отрекся от Лизоньки и маленького Ростика. Он предал семью ради Идеи. Но офицер напомнил себе, что давал присягу и клялся исполнять все приказы непосредственных начальников. Это напоминание моментально воздвигло между ним и родными некий невидимый и неосязаемый барьер, и неприятная мысль была тут же откинута прочь. После чего внешне невозмутимый штабс-капитан посмотрел на Алексеева. А генерал отметил, что офицер не колебался, удовлетворенно кивнул, и произнес:

- Можете идти, штабс-капитан. Пока будьте с Офицерским полком, а если понадобитесь, я вас вызову.

- Слушаюсь, господин генерал!

Офицер коротко кивнул, покинул Алексеева и спустя полчаса стал рядовым стрелком 1-й роты, 1-го батальона Офицерского полка Добровольческой армии. Он сделал выбор и уже не сомневался в правильности своего поступка. Артемьев получил приказ, и этого ему хватало. Впереди были грязные степные дороги, холод, голод и бои с красногвардейцами. И все, что ему оставалось, надеяться на Бога и свою умницу жену, которая должна догадаться, что не стоит афишировать свое происхождение и кто ее муж.

Новочеркасск. Февраль. 1918 года.