Вариант Юг

- Схватили наших разведчиков. И может быть, отпустили бы. Но Наталья стала стрелять и одного чернецовца наповал свалила. В общем, ты ее знаешь, она баба резкая... Была... А потом всех наших к стенке прислонили.

Котов почувствовал - Мокроусов что-то недоговаривает и, вперив в него свой помутневший от горя взгляд, произнес:

- Что еще? Говори Алексей, я выдержу.

- Ладно, - Мокроусов прихлопнул раскрытой ладонью по столу, - не я скажу, от других узнаешь. Перед расстрелом Наталью насиловали. Жестоко. Не меньше десяти человек. Так говорят местные жители, да и потом, когда ее тело нашли, все доказательства были видны.

- А-а-гх! - снова заскрипев зубами, простонал Котов. - Ненавижу тварей! Не-на-ви-жу! Сволочи! Да как же это так?! За что?! Почему?!

Василий опустил голову, а командир севастопольцев встал, обошел стол, положил ему на плечо правую ладонь и сказал:

- Мы ее и братков наших на местном кладбище схоронили, а потом всем отрядом поклялись, что отомстим за нее. Ты, Василий, сходи на могилки, посиди, попрощайся с Наталье, и назад возвращайся. Через три часа выступаем на Ростов, так что не опаздывай.

- Хорошо.

Котов встал, покинул штабной вагон, вышел из бронепоезда и вместе с парой матросов, которые раньше были при Каманиной добровольными помощниками ВЧК в отряде, отправился на кладбище. Там он два часа сидел на могиле своей любимой, вспоминал ее и молча пил с матросами ледяную водку. Алкоголь не брал его, и он глотал сорокаградусную жидкость, словно обычную воду. Забытье не приходило и в голове старшего рулевого с эсминца «Гаджибей», а ныне члена Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, все было четко и ясно. И хотя пока он не мог смириться с тем, что Наташи Каманиной больше нет, почему-то, Василий знал, что за ее гибель и глумление белогвардейских сволочей над его любовью, ответят сотни людей. И ему казалось, что в этот момент любимая всегда незримо будет с ним рядом. Что это было, моряк не знал. Бред? Возможно. Но тогда он себе вопросы не задавал, поскольку находился не в себе.

- Василий, - прерывая размышления и воспоминания чекиста, сказал один из матросов, который услышал, как на станции прогудел паровозный гудок, собирающий матросов к вокзалу, - пора, пойдем.

- Да, пора, - отворачиваясь от застывшего на морозе небольшого земляного холмика без креста, согласился с ним Котов.

Несмотря на две выпитых без всякой закуски бутылки водки, с виду, по-прежнему трезвый, он направился к станции. Ноги несли его легко, и он ступал по скользкой оледеневшей дорожке твердо. Однако подобный эффект, видимо, вызванный стрессом, продолжался лишь до той поры, пока он не вернулся в бронепоезд. Здесь в тепле его моментально разморило. И упав на место, где раньше спала Наталья, он уловил исходящий от подушки знакомый запах волос, уткнулся в нее лицом и, под перестук железных колес, провалился в сонное забытье.

Чекиста никто не тревожил, и он проснулся сам. Бронепоезд стоял, вокруг было тихо и сумрачно. Матросы спали, а значит, сейчас ночь, и только где-то за броней был слышен какой-то шум. Котов встал, проверил, на месте ли его оружие и мандат. Вспомнил минувший день и встряхнул головой, постарался прогнать дурные мысли и подальше спрятать душевную боль. После чего, осторожно ступая между спящими, он прошел по проходу и выбрался на свежий воздух.

Он был прав, стояла глубокая ночь. Бронированный монстр моряков и несколько эшелонов с красногвардейцами находились на какой-то маленькой станции. Вдоль бронепоезда ходили вооруженные винтовками матросы в шинелях, и Котов окликнул одного из них, лицо которого показалось ему знакомым:

- Братишка, где мы?

- Каменоломни какие-то.

Что за Каменоломни и далеко ли они от Ростова, к которому рвалась «Социалистическая армия» товарища Сиверса, в составе которой был 1-й Черноморский революционный отряд, Котов спрашивать не стал. Он оглядел пустынный и слабоосвещенный полустанок, недалекую темную водокачку, на которой возились два человека и, достав папиросы, закурил. Матрос, с которым он разговаривал, взял у него одну, бросил взгляд ему за спину и отошел в сторону. Котов оглянулся и увидел Мокроусова, который спрыгнул из бронированного вагона на землю и спросил чекиста:

- Как ты, Василий?

- Ничего. Терпимо.

- Это хорошо, что ты в норме. Работы предстоит много, и про тебя уже спрашивали.

- Кто?

- Чекисты из штаба Сиверса. Завтра у них сбор. Будет постановка задачи по уничтожению контры в Ростове, когда мы в него войдем. Так что с утра пересядешь в бронепоезд командарма. Он позади нас идет, и через пару часов прибудет.

- Ясно.