Вариант «И»

– Представьте себе, – продолжал я, – что воцарившийся монарх, исповедуя принцип светского государства, будет – скажем так – не без симпатии относиться и к распространению ислама на всей территории страны – с теми же не только формальными, но и реальными правами и свободой действий, какими обладает православие; ну а реализация возможностей будет во многом зависеть уже от вас – от того, насколько вы поверите в этот вариант развития.

Они снова переглянулись.

– Сказанное вами нуждается в глубоком и всестороннем обдумывании, – проговорило Ухо короля. – И не только нами.

– На это я и надеюсь. И пока добавлю лишь одно. Для того чтобы процесс, о котором мы только что говорили, развивался достаточно быстро и гладко – крайне полезным будет, если экономические отношения между миром ислама и Россией проявят ясно видимую тенденцию к развитию. Я думаю, что вам стоит вкладывать деньги в Россию. Большие деньги. И делать это не украдкой, а напротив – демонстративно. С рекламой. И так, чтобы не только и не столько крупные бизнесмены почувствовали это, но и все население. Фирмы. Фонды. Кредиты на льготных условиях. Поддержка интеллигенции. Напоминание о том, что в мире существовали не только Данте и Шекспир, но и Са’ди, и Фирдоуси, и Рудаки, и Омар Хайям…

Я остановился, чтобы передохнуть. Они молчали: видимо, ждали еще какого-то аргумента с моей стороны, неубиенного туза. И я не замедлил выложить его на стол:

– Процесс этот ведь уже начался; однако сейчас ислам представлен в нем главным образом странами, исповедующими по преимуществу шиизм: вы знаете о все более тесных отношениях России с Ираном, с Иракской конфедерацией… Считаете ли вы это наилучшим вариантом?

Они молча переглянулись. Но я решил, что сказано достаточно.

– Позвольте поблагодарить вас за крайне содержательную беседу, – сказали наконец Уста.

Мы обменялись поклонами. Я проводил их до выхода, до протяжных «Линкольнов». Вернувшись, я налил себе коньяку и поздравил самого себя с успешно проведенной операцией…»

Я взглянул на часы. Время улетало с неимоверной скоростью. Сегодня предстояло выполнить еще несколько немаловажных задач. Но отрываться от записанного текста не хотелось. К сожалению, магнитная запись – не рукопись, и ее нельзя читать по диагонали или слушать выборочно: обязательно пропустишь что-то важное. Пришлось смириться с необходимостью.

«После моего откровенного разговора с эмирами Уха и Слова не прошло и трех дней, как до меня дошел любопытный слух: оба они имели долгую беседу с Его Величеством; в разговоре участвовал и принц Фахт; я не сомневался, что предметом обсуждения были мои откровения. Но мне нужны были не догадки и предположения, а факты. Только при наличии достоверных фактов мы в России смогли бы сделать выводы относительно дальнейшего: предпринимать ли конкретные действия, отложить ли их до лучших времен, или вообще оставить эту идею как совершенно не реализуемую. Правда, в последнюю возможность очень не хотелось верить: я был убежден, что наш план не сулит ни одной из сторон ничего, кроме множества выгод при минимальном риске. Я, однако же, понимал, что если именно таким представляется дело нам, знающим подлинную обстановку в России, то людям, воспринимающим Россию в соответствии с расхожими – и, как правило, далекими от истины – мнениями, наши, по сути дела, предложения могли показаться чистой фантастикой. И в то же время, инициатива – пусть даже чисто условная – должна была следовать отсюда, с Востока, а не от нас. В Москве, как все, вероятно, помнят, реальной властью (насколько вообще центральная власть могла быть реальной в центробежной Федерации) в те годы обладала президентская администрация; ну если не реальной, то формальной, во всяком случае. Власть эта никак не производила впечатления жесткой и уверенной в себе, традиционно она проявляла свою зависимость от Соединенных Штатов и потому казалась даже слабее, чем была на самом деле – а со слабой властью мало кто хочет иметь серьезные дела. Мы – озабоченные будущим России участники совещания, о котором я рассказывал раньше, «банные заговорщики», как мы сами себя то ли в шутку, то ли всерьез стали называть, – мы, похоже, нашли способ вызвать в России необходимые для успеха настроения; однако, чтобы запустить этот процесс, мы должны были получить уверенность в том, что это будет сделано не зря, что предоставляемые нами возможности будут использованы: наше средство принадлежало к категории одноразовых, и повторить его было бы уже невозможно; хуже: оказавшись выстрелом вхолостую, оно привело бы как раз к тому, чего мы жаждали избежать: к окончательному развалу страны. Способ наш был то же самое, что лечение ядом: неточность в применении вызвала бы результат, противоположный желаемому.