Варяги и Русь

Как славянские источники свидетельствуют о всеславянском обычае бритья или пострижения бороды и волос, так, напротив, германские о неприкосновенности и религиозном значении той и других у всех народов германского племени. Длинные волосы были отличительным знаком свободного мужа; бритая голова клеймом раба. Германские язычники клялись волосами и бородой Водановой. Скандинавский Один прозывался Harbardr, Тор — краснобородым. В древней Эдде говорится о волосах и бороде свободных людей, ярлов и конунгов. Jomsvikinga сага сохранила предание о том, как осужденные на обезглавление норманнские викинги заботились перед смертью о неприкосновенности своих волос. Обритие головы почиталось у германских и скандинавских народов высшим бесчестьем. И теперь, на скандинавское ли происхождение указывает бритая голова Святослава? И возможно ли допустить, чтобы уже во втором поколении династии знамением благородства норманнского конунга явилось то, что у норманнов почиталось клеймом позора и рабства?

Верховая езда. До XII столетия норманны не знали у себя верховой езды. При Эрике III (1137) они переняли у поморских славян обычай сражаться верхами: «И с тех пор, — говорит Саксон — потомство тщательно хранило этот обычай». О неумении ездить верхом норманнов IX века в Англии и во Франции свидетельствуют все летописцы. Круг и г. Куник переносят эту особенность скандинавских народов и на варяжскую русь. Что как у прочих славянских племен, так и у руси простое войско сражалось пешим и не знало верховой езды, явствует и из рассказа Льва Диакона о неумении руси 972 года сражаться верхами и из позднейших свидетельств наших летописей: «И рекоша новгородци; княже, не хочемъ измерети на конихъ, нъ яко отчи наши билися на Кулачске пеши; князь же Мьстиславъ радъ бысть тому. Новгородци же, съседавъше съ конь и порты съметавъше, боси сапогы съметавъше поскочиша, а Мьстиславъ поъха за ними на конихъ». В Воскресенской летописи и других, новгородцы отвечают: «На конехъ не едемъ». Но если простое войско сражалось пешим, то по западному, преимущественно вендскому обычаю, князья и их приближенные были всегда на конях. Здесь перед нами славянская конная дружина — komonstwo. В 1010 году вендский князь Метиной предпринимал поход в Италию с тысячью отборных конников. У языческих чехов воеводы были всегда на конях.

То же самое и у нас. Кудесник, предвещавший Олегу смерть от коня, говорит: «Княже! Конь, его же любиши и ездиши на немъ, отъ того ти умрети». Собираясь взглянуть на кости умершего коня своего, Олег призывает «старейшину конюхом», велит «оседлати конь». Игорь идет на греков «в лодьях и на коних»; Святослав еще ребенком сражается верхом против древлян: «Суну копьемъ Святославъ деревляны, и копье летъ сквозь уши коневи, удари въ ноги коневи, бъ бо дътескъ». Верхами, разумеется, были и его воеводы Свенгелд и Ясмуд. Впоследствии он делал все свои походы верхом и спал с седлом в головах; отборная дружина его именовалась комонством; о ней говорит Свенгелд: «Пойди, княже, на конихъ около, стоять бо печенъзи въ порозехъ». Олаф Тригвасон научился конной езде на Руси. Дружина Владимира состояла из коней и оружия; в Слове о полку Игореве князья всегда на комонях; мы видели символическое сажание на коня княжеских сыновей при обряде постриг. Под Дористолом Святослав хотел посадить простое войско на коней, следуя примеру греческой конницы; попытка оказалась неудачной, ибо, подобно прочим славянским народам, русь вообще, т. е. масса простолюдинов, была пешесражающимся народом. Норманны переняли от франков, бриттов и вендов обычай ездить и сражаться на конях; от кого же переняли этот обычай Олег, Игорь, Свенгелд, Ясмуд, Святослав? И каким образом не умеющие ездить у себя верхом скандинавы становятся конниками на Руси, когда и русь такой же пешесражающийся народ, как и они сами?

Оружие. Главного скандинавского оружия, двуострой секиры, варяжские князья и их приближенные не знали. Известно, какое значение имели у скандинавов их секиры. Как арабы своим коням, так норманны вели родословные своим секирам; Гакон снаряжает призрак Торгарда секирой, некогда принадлежавшей Гергию; Магнус был вооружен секирой отца своего Олафа Святого, прозванной Hel; Кнут требовал от Норвегии 36 секир в виде дани. «Какие бы выходцы не вступали в корпус варангов, — говорит г. Куник, — двуострая датская секира всегда оставалась его характеристическим отличием». По этим огромным секирам получили варанги у греков специальное название секироносцев.