Всю предыдущую ночь она не спала, лежала с Алексеем и думала о превратностях судьбы: найти любимого накануне битвы, которая может разлучить их навсегда. От этих думок у нее колотилось сердце, выкручивало ноги и ныло внизу живота. Промучившись всю ночь, она так и не уснула и сейчас просто падала от усталости и переутомления.
Глава 27
Петербург. Март 1904 г
В тот день, когда эскадра вице-адмирала Того шла полным ходом к Порт-Артуру, русский посол в Лондоне, граф Бенкендорф, обратился к английскому министру иностранных дел лорду Лэнсдоуну с просьбой о посредничестве для предотвращения конфликта. Учитывая, что Франция была союзником России, с той же целью явился к лорду и французский посол Поль Камбон. Вышел он ровно через десять минут, крайне взволнованный и слегка обескураженный, сел в экипаж и отправился на Чешем-плэйс, где в шестиэтажном особняке располагалось посольство России. Уединившись в кабинете русского посла, господин Камбон высказал все, что думал об английском министре:
– Вы представляете, он отказался что-либо сделать. Да он просто свинья, извините за выражение.
– Ничего-ничего, не волнуйтесь. – Граф немного нервничал и, чтобы не показать это перед гостем, встал. – Кстати, чем он все это мотивировал?
– Сказал, что слишком поздно, чтобы еще раз тревожить Токио, и вообще Япония не желает ничьего посредничества. Вы знаете, мой друг, кажется, ваша страна стоит на пороге войны.
На башне Тауэр выстрелило орудие.
– А мне кажется, я слышу ее канонаду.
– Всего лишь один выстрел. – Камбон протянул руку и взял со стола стакан со свежеотжатым апельсиновым соком.
– С одного выстрела начинается война. – Бенкендорф подошел к буфету красного дерева, открыл дверцу, которая даже не скрипнула, и вытащил из полукруглой ниши бутылку водки. Он предпочел бы коньяк, но поить француза французским коньяком – это было бы пошло.
На часах было восемь по Гринвичу.
В Петербурге горели фонари, шел снег, но было по-весеннему тепло. Вокруг стеклянных колпаков вился хоровод из снежинок. Попадая в свет фонаря, они из белых и пушистых фей превращались в маленьких желтых светлячков. В арке Зимнего дворца метнулись длинные лохматые тени – и Дворцовая площадь вмиг наполнилась шумом, смехом и гортанными голосами с кавказским акцентом.
Где-то ближе к полуночи к парадному входу подкатила карета в сопровождении конвоя Его Императорского Величества, состоявшего из черкесов и терских казаков. Рядом с императорской каретой остановились еще два экипажа. В первом приехали Николаша, его жена Стана, Петюша и Михась, а во втором маман в сопровождении двух скрюченных фрейлин. Эта троица продремала весь второй акт и всю дорогу, пока катались по заснеженному Петербургу.
Император сам открыл дверь и вышел из кареты, помогая спуститься супруге. Детям приглашение не требовалось, и они гурьбой вывалились на кареты. Все вокруг было белым-бело. Площадь манила принцесс, словно на ней был не снег, а некое волшебное покрывало, с которым можно было делать все, что захочешь: оставлять следы, рисовать, валяться, сгребать в кучи и, самое главное, лепить снеговиков, чем они и занялись, накатывая снежные шары. После Крещения снег растаял и его не было до сегодняшнего дня – и вот все наконец получили долгожданный подарок.
На площади возник шум и гам. Идти в дом не хотелось, и все предпочли лишний раз подышать свежим морозным воздухом и обсудить Шаляпина и Собинова, которых только что лицезрели в «Русалке», поставленную на сцене Мариинского театра.
Во дворце хлопнула парадная дверь, качнулась тень, отлипая от фасада, и пошла через площадь. К ним шел дежурный офицер – поручик Оболенский. В руке он что-то нес. Нехорошее предчувствие посетило государя, и он поднял руку, призывая всех к молчанию.
В ожидании, когда подойдет офицер, Николай II смахнул с шинели падающие хлопья снега и подумал: «Наверное, нехорошо на ночь глядя получать дурные известия».
– Ваше Императорское Величество, телеграмма от адмирала Алексеева из Порт-Артура.
«Война!» – мелькнула мысль. Государь протянул руку и взял телеграмму.
Государю Императору
Всеподданейше доношу Вашему Императорскому Величеству, что около полуночи с 26 на 27 января японские миноносцы произвели внезапную минную атаку на нашу эскадру на внешнем рейде крепости Порт-Артур, причем броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада» получили пробоины. Степень их серьезности выясняется. Подробности предоставлю Вашему Величеству дополнительно.
Император дочитал телеграмму и передал ее младшему брату, штаб-ротмистру и командиру лейб-гвардии Кирасирского полка.