Варяг. Мечи франков

— Нет, не боюсь. А ты что же, боишься?

— Опасаюсь, — признался Милош. — Свентовит — могучий бог. В наших краях равного ему нет. Пожалуй, сделаю ему подарок. И тебе советую.

— Не думал, что ты здешний, — проговорил Сергей удивленно.

— А я и не здешний, — ответил Милош. — Но у нас его тоже почитают. Ты забрал его жертв, сжег его образ. Подари ему что-нибудь достойное. Может, он тебя и простит.

— Прощать меня не за что, — возразил Сергей. — Или ты думаешь, что те девки, которых ты вернул домой, предназначались Свентовиту?

— Жрец сказал: они прошли обряд. Думаешь, он соврал?

— Либо соврал, либо возомнил себя ипостасью (это слово он произнес по-ромейски и Милош понял) Свентовита. Вспомни, Милош, что мы увидели? Думаешь, Свентовиту нравится, когда кто-то берет его девушек и пьет из его чаши? Мне бы это точно не понравилось.

Бывший скоморох и бывший шпион князя западных полян Льстислава поглядел на Сергея. Очень внимательно. Потом встал и низко поклонился.

— Прости меня, княже, — сказал он. — Я забыл, кто ты.

Сергей нахмурился. Пойди пойми, что Милош себе навоображал.

Впрочем, не важно.

— Когда неверный слуга ворует у хозяина, тот не станет обижаться на обличившего вора, — сказал он. — Но довольно об этом. Пора нам наведаться на княжий двор.

— Князь нас пригласил?

— Нет, — качнул головой Сергей. — Но не думаю, что нас не пустят. Пусть только попробуют. Уж я такого веселья не упущу!

Глава 14

Глава четырнадцатая. Божий суд для избранных

— … Почему невместно? — удивился Рёрех. — Свентовит чей бог? Воинов. А ты, Гринь, князь здешний, значит — первый из воинов. Так по нашей Правде. Да и как иначе быть может? Сам подумай: кто богу-воину ближе — ты или этот… мужеложец?

— Верно Стемидсон говорит! — прогудел Хрольв. — Мы наших богов славим за то, что силу нам дают! — Пешеход продемонстрировал сжатый кулак размером с голову Сергея. — Силу рукам нашим, оружию, удаче! Мы — мечи в руке бога. А у этого… — Он указал на пригорюнившегося верховного: — У этого, женовидного, в руках только уд дружка его… — Хрольв сплюнул на пол, что было прямым неуважением и к дому, и к его хозяину, но тем не менее никто конунга не упрекнул. Может, потому, что плевок упал в двух метрах от «женовидного», который более не восседал за главным столом, облаченный в злато и серебро, а ютился на полу, завернувшись в грязное одеяло.

Коварный замысел Сергея удался в полной мере. Гордый дух жреца был сокрушен. Неудивительно. Из небесных чертогов, где он пировал в компании своего бога, — в приземленную реальность боли и унижения. И полного непонимания происходящего, поскольку его не только не удосужились одеть, но и в детали «грехопадения» тоже не посвятили. Попытки же слабого в силу телесного состояния протеста беспощадно пресекались княжьими отроками.

А храмовая стража пребывала в полном расстройстве. Большая их часть тоже были руянами. И они считали, что близость к жречеству — это близость к Свентовиту. А тут такой конфуз. Тот, кто должен был обеспечить им благорасположение божества, оказался… неправильным. Что ж получается? Все зря? И жертвы, и моления? Ни удачи теперь никому, ни благого посмертия? Ведь бог совершенно однозначно выразил свое отношение. Покинул оскверненное место и сгорел… От стыда?

Вот только у Гриня по поводу божественного вмешательства еще имелись некоторые сомнения.

— Он не всегда был таким, — князь руянский кивнул на верховного. — Когда-то он был славным воином. Первым копьем храмовой дружины.

— Теперь у него другое копье в фаворе! — перебил Стевнир с хохотком. — Ты обещал нам сегодня прощальный пир. И всем нам куда приятнее будет увидеть накрытый стол, а не тушку этого мужелюбца. Скорми его рыбам и займемся делом, подобающим таким, как мы!

Гринь все еще колебался.

По традиции даже младшие жрецы Свентовита были ему неподсудны. А слово верховного жреца и вовсе считалось законом.

Так было во времена его отца и его деда.

Так было всегда.

Нельзя сказать, что Гриню это нравилось. Тот порядок, о котором говорил родич Рёрех, был ему больше по сердцу.

Но все же Свентовит — это Свентовит, и Перун, которому служат варяги, — это их бог, а не его.

Вот только собирать для судилища сейм жрецов из других храмов Свентовита у руянского князя не было ни малейшего желания. С них станется взять все, что видел князь, под сомнение. Тем более это сейчас пойманный на горячем верховный помалкивает. А когда очухается, наверняка найдет всему оправдание.

Но даже если его осудят, все равно Гринь на своей земле так и останется вторым. Подсунут еще какого-нибудь… патлатого. Этого-то хоть Гринь с детства знал…

Хотя сейчас получается, и не знал вовсе…

И тут князю очень вовремя вспомнилась разрубленная мечом чаша. В такую же, только побольше, жрецы Свентовита регулярно подливали лучшее вино, и по тому, отпивал из чаши бог или нет, предсказывали будущий урожай и прочие нужные вещи. Но, похоже, богу надоело, что питие стало его главным знамением. И он дал верным своим прозрачный намек: мирное время, время чаши, кончилось. На Руян пришло время меча. Его, Гриня, время.