Варфоломеевская ночь

Ла Моль понял этот взгляд и так посмотрел, что ей осталось только умолкнуть. Сам же, все время, смеясь и стараясь вызвать смех у своих слушателей, рассказал им пикантную историю, которую только что слышал от дю Гаста. Однако, вопреки ожиданию, он не увидел улыбки ни на том, ни на другом лице. Тогда он взял Лесдигьера за руку:

— Кстати, не хотите ли полюбоваться на этого самого Бюсси? Вон он стоит между колоннами в обществе дам, как раз к нам лицом.

И он указал глазами направление.

Лесдигьер увидел среднего роста, довольно миловидного молодого человека лет двадцати пяти с благородными чертами лица и прямым открытым взглядом. Красивые темно-каштановые волосы, легкая улыбка на губах, непринужденная поза. Левая рука, покоящаяся на эфесе шпаги — ничто не могло вызвать в Лесдигьере ни отвращения, ни смеха.

Но Ла Моль знал, что делает. Сейчас Бюсси почувствует взгляд и тоже посмотрит сюда.

И Лесдигьер услышал возле уха вкрадчивый, смешливый шепот:

— Видите на нем зеленые и белые банты? Это цвета дамы его сердца. В честь нее он готов вызвать на поединок любого. Но как спесив, надменен! Считает, что ему нет здесь равных, и готов на любое безумство, лишь бы понравиться своей даме. А взгляните на зеленые банты, которыми он весь увешан, будто куст сирени листьями! Нет, ну не потеха ли смотреть на этакого попугая: эти банты, будто косички, приколоты у него к шляпе, к рукавам, к туфлям, они висят у него на рукояти шпаги, болтаются на камзоле и даже… нет, вы посмотрите, они приколоты у него даже под коленками и на щиколотках, будто шпоры у петуха.

И хотя ни удивительного, ни смешного в этом не было, ибо в те времена многие носили на своем костюме приколотые к нему во всевозможных местах банты и ленты цветов дамы сердца, но вид Бюсси, чрезмерно увлекшегося этим, действительно показался Лесдигьеру несколько смешным. Нисколько не заботясь о том, что этот самый Бюсси уже нахмурясь смотрит на него, недоумевая о причине столь пристального внимания к своей особе, он от души улыбнулся, разглядывая белые и зеленые банты и ленты на костюме.

Молодой человек вздрогнул, будто кто-то резко толкнул его. Потом повернулся к дамам, сказал им несколько слов и решительным шагом направился к Лесдигьеру.

Но тот как раз отвернулся, и внезапно побледневший Ла Моль увидел, что его миссия благополучно завершена. Он отступил на шаг, с умилением подумав о вожделенном перстне с рубином, который скоро будет красоваться на его руке.

Глава 7 Бюсси

Лесдигьер, недоумевая, полуобернулся, почувствовав, как кто-то тронул его сзади за плечо.

— Что вам угодно, милостивый государь? — спросил он, не выказав и тени удивления оттого, что узнал подошедшего.

— Мне угодно выразить вам свое неудовольствие, — заносчиво ответил Бюсси.

— Что вы говорите? — повернулся Лесдигьер всем корпусом. — И чем же вызвано это неудовольствие, сударь, позвольте вас спросить?

— Тем, что вы изволили смеяться надо мною, да еще и в присутствии дам.

— Да, да, припоминаю, я только что смотрел в вашу сторону и вид лент и бантов вызвал у меня улыбку. И вы что же, полагаете, что с моей стороны это была насмешка?

— Именно так и обстоит дело, сударь.

— И чего же вы хотите, господин Бюсси, ведь именно так вас зовут, я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь. Я хочу потребовать от вас ответа за наглое поведение по отношению ко мне, господин весельчак! А также и к даме моего сердца, которую вы своим смехом глубоко оскорбили.

Лесдигьер усмехнулся:

— Ах, вот оно что! Так это значит, что я вас обидел, мсье?

— Вы совершенно верно поняли мои слова, и я требую у вас удовлетворения за поруганную честь моей дамы.

— Вашей дамы? — удивился Лесдигьер. — Но помилуйте, я ведь даже не знаю ее. Быть может, она — одна из тех, с кем вы только что стояли и мило беседовали? Но мне нет ни до одной из них совершенно никакого дела, как, впрочем, и до вас.

— Вы открыто смеялись над цветами моей дамы и нанесли этим оскорбление мне! — запальчиво воскликнул Бюсси.

Шум в зале сразу прекратился, все замерли и смотрели теперь только на них.

— Дело, как видно, принимает нешуточный оборот, коли вы начинаете так кипятиться, господин дамский любимчик, — произнес Лесдигьер. — Но хочу вас предупредить заранее, дабы у вас не оставалось двусмысленностей в отношении меня: я смеюсь тогда, когда мне этого хочется, и не намерен спрашивать на это разрешения у других.

— А я не желаю, чтобы надо мной смеялись, когда мне этого совсем не хочется, тем более что мы с вами совершенно незнакомы.

— Я вам могу сказать свое имя. Меня зовут Франсуа де Лесдигьер, граф де Сен-Пале.

Бюсси словно обратился в мраморную статую. Пальцы руки его побелели, с такой силой он впился ногтями в рукоять шпаги.

— Мне приходилось слышать о вас как о большом мастере клинка, — медленно проговорил он. — Но я, представьте, тоже не новичок в этом деле и, кем бы вы ни были, считаю, что это не дает вам права смеяться надо мной.

— Полноте, я совсем не хотел вас обидеть.