Варда

Ее близкая подруга Андреа, жена Жана Вилара, говорит о себе: «Моя память ускользает от меня иногда». Она помнит из этой жизни только стихи, может читать их часами, из всего мира она выбрала именно эту часть, чтобы помнить. Кадр из фильма «Джейн Б. глазами Аньес В.», вставленный в рамку фильма «Побережья Аньес», начинает засиживаться мухами на глазах изумленного зрителя. «Мои воспоминания роятся вокруг меня, как мухи. Я не решаюсь все это помнить. Я не хочу…» Аньес Варда придумывает, создает, переизобретает свои воспоминания, придавая тому, что было тогда, тот смысл, который важен ей сейчас. Прошлое – такой же материал для искусства, как и любая другая реальность, просто сейчас пришло его время. Когда-то, в шестидесятые, Аньес сняла картину «Создания» («Персонажи»), которая, как она говорит, «никому не понравилась». Спустя сорок лет она вытащила этот фильм из коробок и создала фантастической красоты произведение искусства: к металлическому каркасу в форме дома прикрепила размотанную пленку, которая стала стенами и крышей. Молодые Катрин Денев и Мишель Пикколи, «два хороших и красивых актера», их лица, движения, кадр за кадром, «стали стенами, пронизанными светом».

Что такое кино? Свет, идущий откуда-то, схваченный образами, более или менее темными или цветными. Здесь я чувствую, что живу в кино. Кино – мой дом.

2010

P. S.: Les Créatures. Создания / Персонажи

В 2016–2017 годах Аньес Варда и JR, французский фотограф и художник, называющий себя photograffeur (потому что создал особый жанр граффити – огромные фотографии, которые он клеит на стены, цистерны, баки, все, что подвернется), сделали вместе документальную картину «Лица, деревни» (Visages, villages, 2017). Прежде чем мы увидим их вместе в кадре и поймем, во что ввязались, несколько минут придется потратить, чтобы прочитать 646 имен, вдоль которых расхаживают по экрану нарисованные режиссеры. Он в шляпе и черных очках, она со своей наполовину седой, наполовину рыжей головой, узнаются сразу. 646 человек сделали пожертвование на платформе KissKissBankBank (и название-то киношное), чтобы Аньес Варда и JR сделали свое кино. Титры похожи на людей, которые радостно толпятся у входа в кинотеатр. Только тут они не просто зрители, но создатели, каждый из 646 человек. Когда буковки заканчиваются, анимированные режиссеры поднимают табличку: «Спасибо им!»

Так будет и дальше в этой картине: Аньес Варда и JR будут приходить куда-то (обычно туда, откуда уходит жизнь или уже ушла), и вокруг них немедленно начнут возникать и клубиться люди. Делать так, как они просят, восхищаться, волноваться, плакать; искусство будет появляться следом на глазах изумленных участников процесса (и наших); режиссеры будут радоваться и бесконечно всех благодарить. До сих пор Аньес Варда делала кино про людей, которых встретила. «Лица, деревни» – кино, сделанное вместе с этими встретившимися людьми.

«Мы отправляемся по деревням, нас ждут простые пейзажи и простые лица». Впервые, благодаря JR, у Аньес Варда есть не просто камера. У нее есть огромная фотобудка на колесах, в которую можно попросить сесть любого (или скормить ей любой кадр), – и чудо-машина немедленно распечатает здоровенный, в человеческий рост или даже несколько, портрет. Если наклеить эту фотографию на стену дома (или городскую / заводскую), на обрушившийся бункер Второй мировой, брошенную новостройку, грузовой контейнер или цистерну, – происходит что-то очень, очень важное. Европейские художники, много веков назад писавшие свои радостные, горестные, взволнованные, задумчивые и прочие толпы на фресках, сочиняли не только историю – это всегда был коллективный портрет местных жителей. Булочников, сапожников, звонарей, скотников, ремесленников, крестьян, детей, взрослых, мужчин, женщин, их коз, лошадей, собак – тех, кто жил тут и не давал жизни умереть. Похоже, Аньес и JR делают то же самое.

Когда они приезжают в шахтерский поселок, где живет один человек, и на наших глазах на брошенных домах появляются изображения людей, которые когда-то тут жили, а потом и портрет единственной оставшейся жительницы, – смерть и запустение начинают терять силу и власть. Мы вроде бы головой понимаем, что это только арт-объект, выразительный, но людей не вернешь, – а тем временем бывшие пустыми улицы заполняются невесть откуда взявшимися людьми, которые ищут среди изображений своих пап и дедушек; незнамо откуда набежавшая молодежь делает селфи и хохочет; Жаннин, та самая последняя жительница, смотрит на свое лицо на стене, на лица тех, кто прибежал, радуется, говорит: «Что сказать? Ничего…» – и плачет. А потом Аньес и JR уезжают, мы видим через окно машины сменяющие друг друга портреты людей на нежилых домах, а потом и Жаннин в дверях ее дома, на котором тоже теперь есть портрет, ее собственный, – и у нас сжимается сердце. Это чувство трудно описать, его не получается раздергать на отдельные нити радости, сочувствия, сожаления, утраты, одиночества, вины, счастья, страха, не получается разделить на искусство и жизнь.