Вампиры [Vampire$] (ЛП)

Или бросался. На стены, на Даветт, или на Пуха, который был слишком глуп или слишком мазохист, чтобы улизнуть куда-нибудь подальше. Первый раз Даветт полетела просто от удара ребром его ладони. Этот удар кубарем отправил ее на пол и с этого момента, как только она видела надувающийся на открытой ране пузырь, она быстро отступала назад, пока вампир бушевал в агонии.

Но потом она быстро прыгала на кровать и вытирала эту дрянь прежде, чем она, тяжело стекала по его лбу и попадала ему в глаза, потому, что это, казалось, причиняло ему самую сильную на свете боль. Когда слизь попала ему в глаза, он завизжал!

Через три часа Даветт выдохлась. Более того, она была зла. На Пуха, слизняка, который любил, чтобы его били, на себя, за то, что она вообще здесь, на вампира Росса, который, как злобный ребенок, каким он и был, отказывался принять набежавший счет.

Она видела его по-другому теперь, в его боли, и ее презрение было исполнено радости. Здесь не было совращения, никакого гипнотического взгляда, никакого Голоса. Его кожа потеряла цвет сливок, но покрылась пятнами, сморщилась, осклизла.

Нежить, подумала она.

Все эти фильмы и все эти истории, которые я видела и читала в своей жизни, были вроде как фантазиями. Но это правда. Он неживой. Он Нежить. Он Опасен.

Он нечисть.

Росс даже попробовал принять аспирин от боли, что Даветт, в ее новообретенном понимании, находила смешным, смехотоворным почти до презрения.

Ты мертв, свинья. Тебе не поможет аспирин, подумала она.

Но она ничего не сказала, поскольку Пух принес пузырек и Росс сорвал верхушку крышечки простым движением пальцев и затолкал полдюжины сухих белых таблеток себе в глотку. Она стояла там долго, разглядывая затейливо изукрашенные подставки для сосудов. У него было расставлено довольно много таких урн вдоль стен, но все они были слишком тяжелыми. Наконец она заметила какой-то ужасный, замысловатый и дорогой Французский тазик для умывания — где-то на одном из боковых столов — и осторожно подошла, чтобы взять его, пока Росс застыл в своем страдании, уставившись прямо в потолок, его руки вытянулись и когти вонзились в истерзанные простыни.

Сначала он начал рыгать, его тело извивалось на кровати, будто его казнили на электрическом стуле. И когда его наконец вырвало, это было самым мерзким, зловонным, отвратительным … Разложение! Этот ужасный запах Смерти, гниения, болезненно-сладкой желчи!

Даветт выронила тазик для умывания на ковер и отшатнулась прочь от этого запаха.

— Росс, ты дурак! Ты вампир! Ты можешь пить только кровь!

И глаза монстра закатились под лоб, зрачки почти полностью исчезли, и его позвоночник вновь выгнулся дугой на кровати. Но затем его голова рванулась вперед, и его глаза стали красными и демоническими и обнажились клыки и он посмотрел на Даветт и прошипел:

— Даааа!

И она подумала, что она сейчас умрет.

Но рука Росса мелькнула и его когтистые руки сдавили предплечье Пуха и притянули его к своим челюстям и Пух закричал, когда клыки взрезали артерии и кровь начала бить струей и Даветт почувствовала, что из нее тоже начинает рваться крик, когда Росс направил этот поток не в рот, но на свою рану. И когда кровь расплескивалась и разбрызгивалась по лбу Росса, Даветт посмотрела на Пуха и увидела его закатывающиеся глаза, но не от боли. В экстазе.

И ее крик вырвался из самой глубины ее души и овладел ею и она рухнула на пол, все еще крича.

Это сработало. Рана не зажила. Не полностью. Но ее размер сократился до чуть большего, чем булавочный укол. Из нее все еще сочилась прозрачная вязкая жижа. Но для этого было достаточно повязки.

И боль уменьшилась. Не прошла, но уменьшилась. Она больше не выводила его из строя. Она просто сделала его более безжалостным.

Росс посмотрел ей в глаза и сказал, что она устала, выглядит сонной и измученной, что она уснет и не проснется до завтрашней полуночи, и все так и случилось.

Он разбудил ее с помощью своего разума или Голоса — она не была уверена — в назначенный час. Он стоял в дверях ее комнаты, его силуэт вырисовывался на фоне света из коридора. Она слышала голоса внизу, много смеющихся и разговаривающих голосов.

Она не хотела идти.

— Росс… — слабо начала она.

— Одевайся, — сказал Голос. — Сейчас. Я вернусь за тобой.

И затем он исчез.

Она полежала несколько секунд, затем выкарабкалась, головокружительно медленно, из кровати. Она была измотана, избита, истощена. Она не ела. Она спала слишком долго. Она хотела умереть.

Она не знала, сможет ли она одеться.

— Я помогу тебе, — предложил мягкий, шелковый, знакомый голос.

Китти, даже в тусклом звездном свете, льющимся из дверей на террасу, была невероятно красивой. Она была лучезарной, в самом деле, черты ее лица, резкие, но мягкие, ее движения ленивые, но точные и чувственные. Она была дружелюбной и сердечной и, очевидно, рада видеть Даветт и…

И она была вампиром.

— Я помогу тебе, — сказала она снова, на этот раз серьезно, без воркования, шагнула вперед и обняла плечи своей подруги. — Я сделаю тебя красивой.