Вампир Арман

– А кому это нужно, Мастер? Мы путешествуем по миру, но ведь никто не знает, откуда мы пришли и куда направляемся.

– Встречаются и другие вампиры, Амадео. Они есть и здесь. Я могу услышать их, если захочу, но у меня есть веские причины к ним не прислушиваться.

Я понял, что он имеет в виду.

– Слушая их, ты открываешь свои мысли, и они могут узнать, что мы рядом?

– Да, умник. Так ты готов вернуться домой?

Я закрыл глаза и перекрестился по старому обычаю – справа налево. Я вспомнил отца... Мы были в степи... Он высоко поднялся в стременах, держа в руках свой гигантский лук, согнуть который было под силу только ему. Как мифический Одиссей, выпускал он стрелу за стрелой в налетевших на нас разбойников, прямо на скаку, держась на коне с таким мастерством, словно он сам был турком или татарином. Стремительно выхватывая из висевшего за спиной колчана очередную стрелу, он вкладывал ее в лук и стрелял, несмотря на то что конь галопом несся по высокой траве. Ветер развевал рыжую бороду, а небо было таким синим, таким синим, что...

Я прервал свою молитву и чуть не потерял равновесие. Мастер поддержал меня.

– Очень надеюсь, что ты покончишь с этим достаточно быстро, – сказал он.

– Поцелуй меня, – попросил я, – подари мне свою любовь, обними меня, как делал это всегда, – мне так нужны твои руки. Направляй меня. Но не разжимай своих объятий... да, вот так... Позволь мне положить голову тебе на плечо. Да, ты мне нужен. Да, я хочу побыстрее со всем покончить и вернуться домой. А все полученные знания останутся со мной навеки.

Он улыбнулся.

– Дом теперь в Венеции? Ты так быстро принял решение?

– Да, я даже сейчас это понимаю. Земля, лежащая сейчас перед нами, – это моя родина. Но родина и дом не всегда одно и то же. Так что, мы идем?

Подхватив меня на руки, он поднялся в воздух. Я закрыл глаза, тем самым лишив себя возможности еще раз полюбоваться зрелищем неподвижно зависших в небе звезд. Мне казалось, что я заснул, прижимаясь к нему, не видя снов, не чувствуя страха. И вдруг он поставил меня на ноги.

Я мгновенно узнал высокий темный холм, голый дубовый лес с обледенелыми черными стволами и скелетообразными ветвями. Вдалеке, внизу, блестела полоска Днепра. У меня защемило сердце. Я осмотрелся в поисках мрачных башен великого города, который мы называли городом Владимира, то есть Древнего Киева.

В нескольких ярдах от меня высились груды камней, которые когда-то были городскими стенами.

Я шел первым, легко взбираясь на камни, блуждая среди развалин церквей, в давние времена славившихся своей красотой, пока хан Батый не сжег город в 1240 году.

Я вырос среди древних храмов и монастырей, а теперь все они лежали в руинах. Не многим памятникам старины удалось избежать страшной участи. К счастью, монголы пощадили Софийский собор, куда я часто спешил, чтобы послушать службу. В свое время его золотые купола гордо возвышались над всеми окрестными церквами, и, по слухам, он был больше и наряднее, чем его тезка в далеком Константинополе, а потому считался даже более величественным.

Мне же довелось видеть лишь его величавые останки, израненную, изуродованную скорлупу.

Сейчас мне не хотелось заходить в церковь. Мне хватило и внешнего осмотра, потому что теперь, проведя несколько счастливых лет в Венеции, я представлял себе былое величие этой церкви. После великолепных византийских мозаик и картин собора Сан-Марко, после древней византийской церкви на венецианском острове Торчелло я понимал, какое это когда-то было потрясающее зрелище. Вспоминая оживленные толпы венецианцев – ученых, школяров, юристов, купцов, – я мог наделить кипящей энергией этот унылый, запущенный пейзаж.

На земле лежал глубокий, плотный слой снега, и в тот холодный ранний вечер не многие вышли на улицу. Так что мы могли чувствовать себя свободно и с легкостью ходить по сугробам, в отличие от смертных не заботясь о выборе удобной тропы.

Мы подошли к длинной полосе разрушенной крепостной стены, к бесформенной заснеженной ограде, и оттуда я взглянул на нижний город, который мы называли Подолом, на единственную оставшуюся часть Киева, – там в невзрачной бревенчатой избе, стоявшей почти у самой реки, я родился и вырос. Я посмотрел вниз – на закопченные соломенные крыши, покрытые очистительным снегом, на дымящиеся трубы, на узкие, кривые, полускрытые под сугробами улицы. Множество убогих домишек и строений побогаче издавна выстроились вдоль берега реки – несмотря на частые пожары и жесточайшие набеги татар Подол продолжал существовать.

Население города состояло из мелких торговцев, купцов и мастеровых. Их привлекала сюда близость реки, позволявшей в изобилии доставлять богатые и экзотические товары с Востока и вместе с собственными товарами везти их дальше, в Европу. Часто такие перевозки осуществлялись по заказу чужеземных купцов, которые платили за это немалые деньги.