Читаем Валькирии. Женщины в мире викингов полностью

«Вот тебе за твое легковерие и получай все несчастья в придачу! Нечего тебе было ждать, что я выдам моего мужа в твои руки, мерзавец! Вот тебе! И пусть падут стыд и срам на твою голову! Будешь помнить, покуда жив, презренный, что тебя побила женщина. И не бывать по-твоему, ничего не добьешься!»[299].

Оскорбленный Эйольв приказывает своим людям схватить Ауд, но один из них отказываются применять силу к женщине с такими словами: «Уже и так, без этой подлости, все у нас складывается из рук вон плохо. Вставайте же и не дайте ему это сделать». Рассказчик искренне восхищается бесстрашием Ауд и ее преданностью мужу. Она, без сомнения, является одним из самых известных, положительных и любимых в народе женских персонажей во всей средневековой скандинавской литературе.

В сагах можно встретить много интересных описаний брачных отношений – почти ни одно из них не будет похоже на другое. Они во многом определяются довольно жесткими социальными рамками и представлениями о чести, но при этом их психологическая подоплека прекрасно считывается и узнается современными читателями. Отдельные авторы демонстрируют удивительную глубину в описании мотивов поведения супругов. В литературных источниках представлен широчайший спектр взаимоотношений от мстительности и жестокости, которую жены проявляют в отношении своих мужей, подстрекая их к убийству друзей и братьев, до демонстрации полного жертвенной преданности и любви, как в случае с Ауд или Сигюн, жены Локи. Согласно сюжету «Младшей Эдды», после того как Локи своими поступками заслуживает гнева богов, они обращают одного из его сыновей (Вали) в волка, которого затем заставляют растерзать второго сына (Нарви). Затем «асы [боги] взяли его кишки и привязали Локи к трем камням». Над его головой боги вешают ядовитую змею, яд которой должен капать ему прямо на лицо, «но Сигюн, жена его, стоит подле и держит чашу под каплями яда. Когда же наполняется чаша, она идет выбросить яд»[300]. Пока Сигюн опорожняет чашу, Локи корчится от боли, заставляя дрожать землю, Сигюн стойко сносит все испытания до наступления Рагнарёка (гибели богов). Даже в ситуации, когда муж совершает ужасное преступление, жена оказывает ему помощь.

Женщины и власть

В сагах высокопоставленные женщины активно участвуют в управлении и порой обладают значительным влиянием на своих мужей и сыновей, сидящих на троне. Самым ярким примером является Гуннхильд, супруга конунга Эйрика I по прозвищу «Кровавая секира», который, согласно средневековым источникам, сначала недолго правил в Норвегии в середине X века, а затем – в Йорке и на Оркнейских островах. Саги, в которых упоминается Эйрик, его зачастую сопровождает и Гуннхильд. Она правит наравне с мужем и вместе с ним разрабатывает планы по сохранению власти. В исландской традиции образ королевы становится фигурой, на которую люди проецируют свои предрассудки касательно женщин и власть имущих в целом. Отдельные авторы, явно демонстрируя свое женоненавистничество, наделяют Гуннхильд резко отрицательными чертами, такими как нимфомания и склонность к колдовству. В «Саге об Эгиле» она предстает сложным и противоречивым персонажем, порой демонстрируя даже большую степень безжалостности, чем ее супруг. Гуннхильд изображается смелой, готовой рисковать, непоколебимой с врагами и верной с друзьями. Учитывая беспощадную и довольно кровавую атмосферу тех времен, это вполне подходящие качества для правителя, который хочет удержаться на своем месте. Рассказчик намекает на подозрительно близкие отношения Гуннхильд с многообещающим молодым исландцем Торольвом. Однако они рушатся вскоре по мере того, как нарастает конфликт между королевой и братом Торольва, скальдом-бунтарем Эгилем, который уже в возрасте семи лет всадил топор в голову задиравшего его мальчишки. Нелюбовь Гуннхильд к Эгилю неудивительна: их первая встреча происходит во время пира, когда захмелевший скальд начинает орать обидные висы, а затем и вовсе убивает распорядителя торжества. После этого эпизода Гуннхильд приказывает своим людям убить Эгиля, но тому удается уйти от преследования, и в ярости он находит и убивает в схватке 10-летнего сына Гуннхильд и Эйрика. Но и на этом скальд не останавливается: следом он воздвигает жердь с конским черепом, адресуя конунгу и его жене такие слова: «Я посылаю проклятие духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии». Вскоре после этого королевская чета действительно теряет власть и уезжает на Британские острова.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология