Валютный извозчик

— Я объяснила ему, что знаю тебя много лет, с тех пор, когда еще была в Движении юных коммунистов уд’Алемы, и что организую тебе встречи с мужчиной. Потому что ты… любишь мужчин.

От удивления я раскрыл рот.

— Ты можешь предложить что-нибудь другое?

Ничего другого предложить я не мог.

— Я объяснила ему, что у вас в стране за мужеложество сажают в тюрьму и ты очень боишься…

— Ну и что он?

— Понял. Сказал мне, чтобы я ни в коем случае не сообщала в полицию. С Викторией он сам разберется, но посоветовал мне пока с подобными свиданиями повременить. Я согласилась.

— Правильно сделала.

— Правильно сделала еще и потому, что вчера ко мне без предупреждения явился Крокодил. Сказал, что уезжает в Австралию. Я спросила, надолго ли. Он ответил, что навсегда и пришел прощаться. Просил передавать тебе привет.

— Он говорил что-нибудь особенное?

— Нет. Он был всего десять минут. Объяснил, что больше не может, и так рискует. И еще… Я бы просила тебя, Евгений, мне больше не звонить. Во-первых, потому, что я помогала одному строю, другому помогать не намерена. И во-вторых… у меня есть друг. Я немолода…

Я все понял.

— Спасибо за все. Нет ничего бесконечного.

Она встала и пошла. Не оглянувшись.

И действительно ничего бесконечного нет.

* * *

Плохо. Очень плохо. И то, что меня сдала Виктория, и то, что сбежал Крокодил. Нет гарантии, что завтра Виктория не донесет в полицию. Но на сегодня, по крайней мере, я могу быть спокоен. Хотя надо уезжать отсюда. И побыстрее.

Я поехал к Капитолию. Удачно припарковал машину и прошел до форума.

Из форума можно пройти в Джаниколо. В отличие от форума, там всегда мало народа. Можно спокойно пройти по старинным античным улочкам и еще раз подумать о суетности повседневных забот.

Вернулся я в отель поздно вечером.

57. Павлин

Утром я пошел завтракать, а, когда вернулся, портье предал мне записку: «Позвоните Володе».

— Что вы скажете в отношении «парткома»?

Одиннадцать утра. Рановато.

— Через полчаса буду.

* * *

— Евгений Николаевич, может быть, это и неважно.

Но вы спросили, не было ли в посольстве чего-либо необычного в последние дни. Я вспомнил, что в пятницу посол запросился на прием к министру иностранных дел и поехал без переводчика. Странно.

Это действительно странно.

— Он потом записал беседу?

— Да. Но не показал никому, сразу отправил в Москву.

— И что было в той беседе?

Тростников рассмеялся:

— Ничего особенного. Лично министру. Ваше задание относительно поставки продовольствия выполнил. Получил принципиальное согласие. О дальнейшем буду информировать.

— Есть какие-нибудь идеи?

— Никаких.

— Что говорят посольские?

— Ничего. А им вообще на все плевать.

— Посол говорит на каком-нибудь языке?

— Только по-русски и то очень плохо.

— Значит, переводчик был с итальянской стороны.

— Очевидно, так.

— Ты знаешь переводчика Министерства иностранных дел, который приходит на переводы?

— Знаю. И вы его знаете. Павлин.

Этого я знал.

— По-прежнему работает?

— А то как же! Только стал еще более важным.

— И все-таки мне не верится, что посол мог доверить перевод Павлину.

— Сейчас время такое. Но… Кое-что я сегодня разведал. Побеседовал с посольским шофером. О том, о сем. Потом невзначай спросил его, как получилось, что посол поехал на прием один. Оказывается, не один. Они заехали за кем-то и поехали с ним к министру. Причем обратно посол сел в машину один.

— Очень любопытно.

— Любопытно.

— Надо бы узнать, в какую гостиницу они заезжали.

— Обижаете, начальник. Они заезжали в гостиницу Валдорф Астория на улице Альберто Кадлоло. Это очень-очень дорогая гостиница.

— Никаких мыслей?

— Никаких. Никто из русских там не живет.

Я подумал, потом попросил:

— Не мог бы ты достать мне домашний адрес Павлина?

Тростников расплылся в улыбке:

— Опять обижаете, начальник. Вот на этом листке написан адрес. Я вам могу объяснить, как туда доехать. Поедете один?

— Один.

— Прикрытие не нужно?

— Нет.

* * *

Возле дома, где жил Павлин, стоял автобус «Мерседес» и толпился народ. Я сначала не понял, что происходит. Но потом обратил внимание на надпись на автобусе: «RAI Uno», первая программа итальянского телевидения, и увидел Павлина, беседующего с корреспондентом. Как всегда важный, с трубкой в руке, в бордовом галстуке бабочкой, Павлин стоял у дерева возле нарядной двухэтажной виллы.

Я подошел к маленькому монитору около автобуса и прислушался.

Речь Павлина текла рекой:

— В этот час весь советский народ, полный любви и признательности к своему президенту, встал на его защиту. С именем Горбачева люди идут на митинги, готовятся сопротивляться военному нашествию. Не пропал даром тот огонь свободы, который этот самый великий человек столетия зажег в сердцах своих сограждан, еще пять лет назад бывших послушными рабами тоталитарной машины. Люди выбирают свободу.

Интервью закончилось, телевизионный «Мерседес» отъехал, и Павлин направился к дому.

— Можно вас на минуту?

Он обернулся:

— Конечно, конечно.

— Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

— Простите, кто вы такой? Я вас не знаю.

— Я сейчас все объясню.

Последние слова я произнес по-русски.

Это подействовало. Павлин улыбнулся: