Валиханов

Валиханову хотелось прежде всего повидаться с младшим братом, с Макы, увезенным из дому пять лет назад в Петербургское училище для глухонемых. Встретиться с другом юности Потаниным, побывать у Петра Петровича Семенова, у Достоевского… Но он прибыл по делам службы и, следовательно, сразу отправился в Азиатский департамент. Егор Петрович Ковалевский только что получил с почтой кашгарский отчет Валиханова — по его оценке гениальный. Можно себе представить, как он встретил вошедшего в кабинет поручика армейской кавалерии с монгольскими чертами лица, какой тут же начался оживленный разговор. Ведь Ковалевский немало постранствовал по Степи, встречался с казахским поэтом-бунтарем Махабетом Утемисовым, подавал правительству записку о нуждах казахов, советуя не считать их «людьми низшего свойства». К тому же Егора Петровича, как и Валиханова, особо интересовал сейчас Алатавский округ — что делается в Старшей орде и у иссык-кульских киргизов.

Два года назад Егор Петрович с таким же увлечением выспрашивал Петра Петровича Семенова о путешествии на Тянь-Шань и затем напечатал в «Библиотеке для чтения» очерк «Встреча с Н. Н. (Из воспоминаний странствователя по суше и морям)», где изрядно разбавил фантазией свои собственные впечатления семилетней давности о странствиях по Семиречью и то, что ему рассказывал Петр Петрович Семенов о султане Тезеке и киргизских междоусобицах. Чокан успел прочесть очерк Ковалевского и, конечно, при встрече поинтересовался, кто же послужил прототипом Н. И., русского дворянина, бежавшего, как пушкинский Алеко, от суеты света к живущим естественной жизнью кыдыкам. Самому Чокану встречались и в Семиречье, и в Кульдже, и в Кашгаре беглые русские, но иного склада.

Да, можно себе представить, о чем говорили при первой встрече Ковалевский и Валиханов, но очень много «белых пятен» в петербургском житье Валиханова с февраля 1860 года по май 1861-го. Сохранилось два письма Чокана домой родителям. А писал больше — утеряли! В архивах министерства иностранных дел и военного министерства отыскались приказы, указы и распоряжения, касающиеся Валиханова. Из его научного наследия известно, над чем он работал в Петербурге. Но петербургского дневника, увы, нет. Или не вел, или опять же утеряли! Не обнаружено пока ничего в жандармских архивах, ныне ставших справочником по русской истории. А могли там найтись сообщения приставленного к Валиханову соглядатая, его денщика Мухаммедзяна Сейфулмулюкова. Что денщик за ним шпионит, был уверен сам Чокан, а он после Кашгара, надо полагать, в таких вещах не ошибался.

О петербургском периоде жизни Валиханова рассказывают обстоятельно воспоминания сибиряков — Потанина и Ядринцева, но от них ускользнуло многое, не относившееся к ним непосредственно.

В Петербурге перед Валихановым открылась карьера. «В воздаяние отлично-усердной и ревностной службы состоящего по армейской кавалерии поручика султана Чокана Валиханова, оказанной им при исполнении возложенного на него осмотра некоторых из пограничных среднеазиатских владений, сопряженного с усиленными трудами, лишениями и опасностями…» он был произведен в штабс-ротмистры и награжден орденом Святого Владимира — разумеется, особого образца, специально изготовляемого для нехристиан.

Александр II с самого начала проявил большой интерес к экспедиции Валиханова, к личности офицера из инородцев, столь блестяще аттестованного Гасфортом. Получив от Гасфорта представление Валиханова к ордену Святой Анны, Александр II счел награду недостаточной и написал карандашом на полях: «Валиханову Вл…» По случаю получения ордена Чокан был во дворце. Письмо Чокана домой, где он описывал свой триумф, утрачено, его, очевидно, исчитали до дыр. Зато сохранился ответ отца:

«27 мая, когда получили твое осчастливливающее письмо от 14 апреля, радовались всей семьей. Пусть м впредь аллах благодетельствует нам. До получения письма мы про вас знали от Карла Казимировича, он писал вам два письма о тебе, чем очень обрадовал нас. Еще о тебе знали из петербургских писем одного генерала и одного сенатора, которые были адресованы Густаву Иваповичу.

…Приехал к нам военный губернатор, произвел ревизию, устроил перевыборы мне, Гафару, Табееву Тастеню[97]. Народ единогласно избрал нас всех троих на прежние должности без перемещения…

На наше торжество приехал в окружной приказ полковник Майдель[98]. Он искренне радуется твоим успехам так, как, пожалуй, не радовался бы успехам родного сына. К тебе он очень расположен, шлет сердечный привет, говорит: «Я всегда желаю ему долгой и счастливой жизни!»

…Генерал-губернатор по случаю нашего приезда, т. е. моего, Мусы и Шалгынбая[99], дал обед в Благородном собрании. Собралось все высшее начальство, играл оркестр…

По возможности, если позволит тебе здоровье, постарайся исхлопотать нам титул потомственных дворян, т.₍ е. титул князей. Не упускай благоприятного времени, добивайся этого блага, оно полезно для тебя и твоего потомства…

Пиши чаще, сообщай о своем здоровье.