Валиханов

Граф Дмитрий Николаевич Блудов, министр внутренних дел при Николае I, ныне оказался президентом Академии наук. Маркиз Блудов, как называл его Пушкин. Друг многих декабристов, Блудов вечером 14 декабря был вызван во дворец и по просьбе Николая I написал правительственную реляцию, изобразив в ней восстание как бунт горстки безумцев, которых поддержали немногие пьяные солдаты и пьяные люди из черни. Николай прочитал, обнял Блудова: «Теперь ты мой!» — и назначил делопроизводителем Верховной следственной комиссии по делу декабристов.

К Блудову Чокана ввел Егор Петрович Ковалевский. «Словом сказать, Валиханову вначале очень повезло в Петербурге» — так оценивает внимание Блудова к молодому киргизу сослуживец Валиханова по Омску И. Ф. Бабков — тот самый, что возмущался засильем немцев в управлении губернией. Но Блудов — не только высшие сферы Петербурга, Блудов — историограф, считающий себя продолжателем Карамзина. Чокан мог услышать от Блудова немало интересного из истории взаимоотношения России с киргиз-кайсацкими ордами, из времен Екатерины, когда султан Малой орды Ширгазы служил в адъютантах при фаворите графе Зубове.

Бывал у графа Блудова в одно время с Чоканом и московский профессор истории Сергей Михайлович Соловьев, приглашенный в Петербург для занятий с наследником цесаревичем Николаем. Чокан уже давно следил за томами «Истории России». В опубликованных Соловьевым русских документах он нашел сведения о хане Бараке, про которого писал и Абу-ль-гази в «Родословной тюрков». Валиханов, как и Соловьев, был последователем Риттера в толковании роли географического фактора в истории народов. Чокану, соединявшему в себе и историка и географа, с особой ясностью рисовалось значение природы Степи в жизни кочевника-казаха и значение внешних обстоятельств, воздействия других народов.

Но вот о чем беседовал мусульманин Валиханов с обер-прокурором Святейшего синода? К графу Александру Петровичу Толстому его повез востоковед В. В. Григорьев.

Тут любопытно посредничество Григорьева, образованнейшего востоковеда, много лет прожившего в Оренбурге и отменно знающего казахские дела. Это был, так сказать, дважды ориенталист. То есть не только востоковед, но и славянофил (тогда славянофилов в противопоставление западникам именовали ориенталистами). Василий Васильевич имел репутацию отъявленного ретрограда. Он в свое время напечатал статью против Грановского, вызвавшую бурю возмущения. Дурная репутация Григорьева в передовых кругах дала повод Герцену упрекнуть «биографа-ориенталиста» в жестоком отношении к казахам. Но вот в этом-то Василий Васильевич как раз и не повинен. Известно, какую роль сыграл Григорьев в жизни выдающегося казахского просветителя Ибрая Алтынсарина (1841–1889). Помог ему получить русское образование, устроил переводчиком в Оренбургскую пограничную комиссию, снабжал книгами из своей великолепной библиотеки. В 1860 году, когда Григорьев встречался с Валихановым в Петербурге, девятнадцатилетний Алтынсарин работал под его началом в качестве младшего переводчика, и Григорьев с гордостью рассказывал Валиханову о многообещающем юноше. И рассказывал о своем друге молодости, буряте Доржи Банзарове, немало сделавшем для российского востоковедения.

Впоследствии в архиве Григорьева окажется часть научного наследия Валиханова. В науке их многое сближало. Валиханов подхватил мысль Григорьева, что у восточных писателей надо искать достоверные сведения по истории Руси, и применил метод Григорьева к изучению казахских преданий. Можно себе представить, с каким неослабным вниманием слушал Василий Васильевич Чокана, рассказывающего, что в казахских легендах Ивана Калиту называли Калталы Иман, а Михаила Тверского — Карт Михайл, то есть Старый Михаил. Работая в Петербурге над переводом «Тарихи-Рашиди», Чокан не обошелся без помощи Григорьева. А Василия Васильевича увлекла загадка Ташрабата, обнаруженного Чоканом на обратном пути из Кашгара. Пройдут годы, и Василий Васильевич на основании «Географии» Птолемея и указаний, содержащихся в записках китайского путешественника Сюань-Цзана, выскажет предположение, что у обоих древних авторов описан один и тот же караван-сарай, находящийся в Восточном Туркестане.

Кроме Григорьева, Чокан общался в Петербурге с известными востоковедами Галсаном Гомбоевым, Александром Касимовичем Казем-Беком, Владимиром Владимировичем Вельяминовым-Зерновым.