Валентин Понтифик

– Тогда бросай паломничество! Вернись на свою любимую Гору, где тебе хорошо, где ты всегда по-настоящему счастлив!

– Я корональ. У короналя есть священная обязанность представиться народу, которым он управляет. Я уже давно перед ним в долгу.

– В таком случае какова же твоя обязанность перед собой?

Он пожал плечами.

– Умоляю тебя, милая!.. Даже если я заскучал – а это так, не скрою, речи в мою честь уже снятся мне по ночам, в глазах рябит от бесконечных парадов жонглеров и акробатов, – но ведь от скуки еще никто не умирал. Паломничество – одна из моих профессиональных обязанностей, и я должен его продолжать.

– В таком случае хотя бы сократи его, откажись от Зимроэля. Одного континента более чем достаточно. Если останавливаться во всех крупных городах, то путь до Замковой горы займет не один месяц. А с Зимроэлем – Пилиплоком, Ни-мойей, Тил-омоном, Нарабалем, Пидруидом – потребуются годы!

Он медленно помотал головой.

– Карабелла, у меня обязательства перед всеми, а не только жителями Алханроэля.

Она взяла его за руку.

– Это я понимаю. Но не слишком ли многого ты требуешь от себя? Еще раз прошу тебя: подумай о том, чтобы исключить Зимроэль из этой поездки. Согласен? Всего лишь подумать?

– Будь моя воля, я отправился бы в Замок прямо сейчас. Но я должен ехать дальше. Должен.

– Ночью, в храме, ты рассчитываешь поговорить в снах со своей матерью, Владычицей, да?

– Да, – признался он. – Но…

– В таком случае пообещай мне. Если тебе удастся соприкоснуться разумом с нею, спроси ее, следует ли тебе ехать в Зимроэль. Ты часто руководствуешься ее мнением, прислушайся к нему и сейчас. Согласен?

– Карабелла…

– Ну хотя бы спроси ее. Только спроси!

– Ладно, – сказал. – Спрошу. Это я могу пообещать.

Она весело и дерзко взглянула на него.

– Что, Валентин, я сварливая жена? Не слушаюсь, всячески шпыняю тебя? Но ты ведь знаешь, что я поступаю так, потому что люблю.

– Конечно знаю, – ответил он, привлек Карабеллу к себе и крепко обнял.

На этом они закончили разговор, потому что пора было собираться в поездку на Алаизорский утес, где находился храм Владычицы. К тому времени, когда они выбрались на узкую извилистую дорогу, стало смеркаться, и огни Алаизора сверкали позади, как миллионы ярких самоцветов, рассыпанных по равнине небрежной рукой.

Иерарх Амбаргард, высокая женщина царственного вида с проницательными глазами и ослепительно белой сединой, встречала короналя у ворот храма. Благоговеющие прислужники уставились на Валентина во все глаза, а настоятельница коротко и тепло приветствовала его – по ее словам, он первым из короналей посетил храм с тех пор, как здесь побывал во время второго своего паломничества лорд Тиверас, – и проводила его по ухоженной территории до здания самого храма. Аскетичное, без всяких украшений, одноэтажное вытянутое здание из белого камня располагалось в незатейливом, и все же очень красивом саду. Западная сторона храма, обращенная к морю, изгибалась дугой на краю утеса, а внутренняя состояла из двух крыльев, расходившихся под острым углом в восточном направлении.

Валентин пересек открытую лоджию и вышел в маленький портик, который словно висел в воздухе над краем обрыва, и надолго застыл в молчании. Рядом с ним стояли Карабелла и иерарх, Слит и Тунигорн остановились чуть поодаль. Здесь царила полная тишина, он слышал лишь посвист чистейшего прохладного ветерка, неустанно дующего с северо-запада, да шелест алого платья Карабеллы. Отсюда открывался изумительный вид на Алаизор. Громадный порт веером раскинулся у подножия скалы, простираясь на юг и запад так далеко, что даже отсюда, с высоты, невозможно было разглядеть, где он заканчивается. Широченные темные проспекты пронизывали его, словно спицы колеса, и на одном из их перекрестков с едва различимой дугой больших бульваров возвышались, как он знал, шесть громадных обелисков, охранявших усыпальницу лорда Стиамота, победителя метаморфов. А дальше – только море, темная зелень, просвечивающая сквозь нависшую над самой водой дымку.

– Пойдемте, мой повелитель, – сказала Амбаргард. – Уже почти стемнело. Позвольте, я покажу вам комнату.

Этой ночью ему предстояло спать в одиночестве в гостевой каморке близ скинии. Нельзя было ни есть, ни пить ничего, кроме сонного вина, каким пользуются толкователи снов, – оно должно было открыть его разум и позволить Владычице соединиться с ним. Когда же Амбаргард вышла, он повернулся к Карабелле.

– Я не забыл своего обещания, милая.

– Я и не сомневалась в этом. Ах, Валентин, я молюсь, чтобы она посоветовала тебе вернуться на Гору!

– А если нет – ты согласишься подчиниться?

– Разве я могу не подчиниться любому твоему решению? Ты корональ. Но я буду продолжать молиться, чтобы она посоветовала тебе вернуться. Добрых сновидений.

– Добрых сновидений, Карабелла.