Валентин Понтифик

Вот поэтому Аксимаан Трейш выписывала журналы по сельскому хозяйству и время от времени посылала внуков учиться в университет, и всякий раз внимательно прислушивалась к сельскохозяйственным агентам. Год за годом ее агротехнические методы совершенствовались, и все больше мешков с семенами лусавендры отправлялись на рынок в Мазадону, и риса в закромах Аксимаан Трейш становилось все больше. Ведь всегда можно научиться делать лучше, чем умеешь, и Аксимаан Трейш старательно училась. «Маджипур – это мы, – любила повторять она. – Большие города стоят на подножиях из зерна. Не будь нас, опустели бы и Ни-мойя, и Пидруид, и Кинтор, и Пилиплок. Города растут с каждым годом, значит, и нам нужно работать больше, чтобы их всех накормить, разве не так? У нас нет другого пути, такова воля Божества. Разве не так?»

На ее памяти сменилось уже пятнадцать, если не двадцать агентов. Впервые они приезжали к ней совсем молодыми, с новейшими агротехническими идеями, и часто боялись предложить их ей. «Не думаю, что смогу чему-нибудь вас научить, – говорили они, – это я должен учиться у вас, Аксимаан Трейш!» И ей каждый раз приходилось подбадривать их и убеждать, что ей действительно интересны последние достижения науки и техники.

Поэтому, когда агенты уходили в отставку, на их место приходили молодые, она каждый раз испытывала досаду. С возрастом ей все труднее становилось налаживать полезные отношения с молодежью, порой на это уходило несколько лет. Но с Калиманом Хэйном, который появился пару лет назад, проблем не возникло. Это был молодой парень лет тридцати-сорока или пятидесяти – все младше семидесяти казались Аксимаан Трейш молодыми; резкий и бесцеремонный, он не заискивал и не пытался льстить, чем пришелся ей по вкусу.

– Говорят, что из всех фермеров вы чаще всех применяете новинки, – сказал он прямо буквально через десять минут после знакомства. – А что бы вы сказали насчет метода, позволяющего удвоить урожай лусавендры без ущерба для вкуса?

– Я бы сказала, что меня держат за дурочку, – ответила она, – слишком уж заманчиво, чтобы быть правдой.

– Тем не менее это возможно.

– Неужели?

– Мы готовы начать опытное применение в ограниченных масштабах. От своих предшественников я слышал, что вы склонны к экспериментам.

– Да, это так, – сказала Аксимаан Трейш. – И что же это за технология?

По словам агента, речь шла о протопластовой подпитке, при которой ферменты растворяют клеточную оболочку растений, обеспечивая генетическому материалу доступ внутрь. Это вещество затем может подвергнуться обработке, после которой клеточная ткань, или протопласт, помещается в культурное растение, где ему дают восстановить клеточную оболочку. Из одной-единственной клетки можно вырастить целое растение со значительно улучшенными характеристиками.

– Я думала, что это искусство на Маджипуре утратили сотни тысяч лет назад, – сказала Аксимаан Трейш.

– Лорд Валентин поощряет возрождение интереса к древним наукам.

– Лорд Валентин?

– Да, лорд Валентин, корональ, – ответил Калиман Хэйн.

– Ах, корональ! – Аксимаан Трейш отвела взгляд. Валентин? Валентин? Ей вроде бы говорили, что короналя зовут Вориакс, но мгновением позже она вспомнила, что Вориакс погиб. А его место занял лорд Валентин, точно, она слышала. Еще немного подумав, она вспомнила, что с этим Валентином вроде бы случилось нечто странное – не он ли поменялся телами с другим человеком? Может, и он. Но коронали мало что значили для Аксимаан Трейш, она не покидала Престимионову долину не то двадцать, не то тридцать лет, и Замковая гора с ее обитателями находилась так далеко, что воспринималась как нечто мифическое. Для Аксимаан Трейш имело значение, лишь то, что было непосредственно связано с выращиванием риса и лусавендры.

Калиман Хэйн рассказал ей, что в имперских ботанических лабораториях получили усовершенствованный клон лусавендры, который надо испытать в полевых условиях. И он пригласил ее принять участие в испытаниях, а за это обещал не предлагать новое растение больше никому в Престимионовой долине, пока она не засеет им все свои поля.