В зоне риска. Интервью 2014-2020

– А что Вас удивляет? У нас есть люди, укравшие куда больше и оставшиеся без наказания вообще. Помню, один сенатор, хапнувший астрономическую сумму, отсиделся за границей, дождался окончания срока давности, прилетел в Москву и гордо явился на заседание палаты. У Фемиды, думаю, повязка на глазах в этот момент стала мокрой от слёз бессилия. Даже поговорка у нас появилась: украдёшь мешок картошки – получишь срок, украдёшь миллиард – получишь мандат. Я вообще удивлён, что дело дошло до суда. Сколько было скандалов с нецелевым расходованием бюджетных средств в зрелищных организациях! И что? Ничего. Пожурили с отеческой улыбкой: «Мол, иди и не греши впредь!» А тут хоть условное, но всё-таки наказание. К тому же, фигурантам и посидеть пришлось. А это не дай бог никому. Я чужой беде никогда не радуюсь…

– Серебренникова поддержали почти все крупные театры федерального подчинения за редким исключением, куда можно отнести худруков МХТ и Малого театра Сергея Женовача и Юрия Соломина. А может быть те, от кого зависел окончательный вердикт, испугались того, что поднялась практически вся артистическая тусовка, которая могла устроить и митинг протеста у здания суда во время голосования по конституционным поправкам? Какова, на Ваш взгляд, была роль общественного давления в том, что фигуранты дела получили не реальные, а условные сроки?

– Женовач и Соломин живут в замках из мамонтовой кости. До них, видимо, не долетают крики с улицы. Ну а шумную манифестацию у здания суда в день объявления приговора всё-таки устроили. Либеральный Привоз у нас организовать умеют. Во времена моей советской юности так страстно протестовали, кажется, только против судилища над «чёрной пантерой» Анджелой Девис. Давление на власть, конечно, было. Во-первых, потому что у нашей либеральной «сплотки», как говаривал неуклюжий языкотворец Солженицын, есть набор отработанных истерик, их закатывают, когда впросак попадают свои. Что-то вроде защитного выхлопа скунса. Во-вторых, как тут не вспомнить слова Горбункова-Никулина из «Бриллиантовой руки»: «На его месте должен был быть я!» Подозреваю, слишком многие коллеги Серебренникова позволяли себе в финансово-хозяйственной деятельности подобные шалости. В данном случае мы имеем солидарность пушистых рыльцев. Хотя подключились и бессребреники, те, кто почему-то убеждён в неприкасаемости определённой категории граждан. Увы, примеры известны и даёт их нам сама власть…

– Почему во время этого процесса проявилась такая серьёзная цеховая солидарность? Не потому ли, что Серебренников – модный режиссёр, художественный авторитет, создавший новый театр, или он знаковая фигура, символ классовой борьбы? Вы, например, в одном из своих интервью говорили об избирательном подходе к такого рода ситуациям. Мол, заступаются только за тех творцов, которые принадлежат к либеральному лагерю, и в этом проявляются двойные стандарты.

– Ну, с созданием «нового театра» – это вы погорячились, по-моему. Если к нафталину добавить стирального порошка «Свежесть» тоже получим нечто новое. А дальше что с этим делать? Стирать моль? Лично у меня спектакли Серебренникова с самого начала вызывали тоскливое удивление, переходящее в скуку. Я человек традиционный, и новизна ради новизны мне не интересна. Но для кого-то он, вы правы, авторитет, фигура символическая: новатор, защитник новой половой морали, оппонент Кремля, получивший от того же Кремля в подарок академический московский театр под свои эксперименты. Серебренников, думаю, для российского либерала пример идеальной схемы: оппозиция на щедром госбюджете. Просим, берём, но не отдаёмся. И на эту идеальную схему власть вдруг подняла руку. Как тут не поднять шум? Это вопрос не принципа, а прибыли. Цеховая солидарность тут ни при чём. Это солидарность «цеховиков».