В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Я добавлю, у них сегодня всё обозначается словом «продукт»: «банковский продукт», «программный продукт». Из последнего – «разработан новый пенсионный продукт». Для многих продукт – это что-то из еды. Ещё был «продукт отходов жизнедеятельности», или «го…но». Люди, которым за 30 могут подумать, что это банковское, пенсионное «г…но». Почему за этим никто не следит? Через слово – «локация», вместо «местоположение» или просто «место»? Где Министерство образования и та знаменитая дама-министр, которая считается патриоткой. И вдруг при ней этот самый «продукт» пышно процветает?

– Я думаю, что как раз Министерство образования к этому имеет наименьшее отношение. Есть Совет по русскому языку при президенте, есть институт русского языка, есть Академия наук, есть Общество русской словесности под эгидой Патриарха, есть Союз писателей. Почему бы не создать межведомственный Совет по языковым заимствованиям? С широкими рекомендательными полномочиями. Сегодня «неологизмы» порой вводят в речь люди, не знающие родного языка. Они не догадываются, что почти любому зарубежному слову можно найти адекватную замену, если не в активном, то в пассивном корневом запасе русского языка. Было бы желание, но мне кажется, многие чиновники даже не подозревают о существовании словаря Даля. Советы, которые наблюдают за состоянием национального языка, есть во всех странах. Но если российская элита убеждена в том, что её дети и внуки будут говорить по-английски, тогда что им до русского языка и его будущего? Панельная элита – одно слово!

– Возвращаясь к «панели». Ладно бы они чего-то бубнили, но они на этих панелях между собой грызутся. Уж на что Чубайс, притча во языцех, но даже он не выдержал и набросился на этих ничтожных людишек, которые сидят в правительстве. Обвинил, что нажимают на все педали «экономического автомобиля» одновременно. Где «минины и пожарские», которые должны выйти из глубины народа и прогнать этих бесов, которые превратили страну в полуколонию? Наш так называемый российский бизнес на 70 процентов нашей стране не принадлежит.

– У меня на этот счёт достаточно пессимистические прогнозы. Исторически наша государственность, а в её рамках и психология народа развивались таким образом, что наше сознание по сути – монархическое. Очень многое, если не всё зависит у нас от первого лица, которое олицетворяет собой и народ, и государство. Хотим мы этого, не хотим, у нас государство – это не парламент, не правительство, а Президент. Другими словами, суверен. Мы так устроены, нас так история устроила. И парадокс заключается вот в чём: как только наш народ начинает менять что-то сам, поднявшись на бунт, справедливый и назревший, то он сметает всё и плохое, и хорошее. Понятно, на развалинах, в которые превращается страна после массового «похода за хорошим», живётся народу ещё хуже, чем прежде, нужны десятилетия, чтобы восстановить хотя бы прежний уровень достатка, да и уровень свободы резко падает, ибо за «невиданными мятежами» следует неслыханный террор… Возможно, это выглядит наивно, но надежды у меня лишь на первое лицо. Только оно может включить механизм самоочищения и смены элиты без потрясений. Но, видно, пока заветный тумблер нащупать не получается или не хочется…