В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Может, у Вас уже есть планы адаптации романа для кино или театра?

– Думаю, предложения будут, так как почти вся моя проза экранизирована. Заранее я ничего не планирую. Попросят – буду думать.

– А какие вообще у Вас творческие планы?

– Готова новая пьеса – осталось написать. Продолжаю сочинять рассказы для будущей книги «Советское детство».

Беседовала Мария Раевская,

«Вечерняя Москва», март 2019 г.

Для добычи нефти и газа капитализм не нужен!

Юрий Поляков – не только успешный прозаик, драматург, публицист, он – замечательный полемист, в чём не раз убеждались его читатели, а также телезрители. Так что грех было бы не поговорить с таким собеседником.

– Юрий Михайлович, конечно, Вас все знают как писателя и драматурга, но до сих пор всё ещё называют редактором «Литературной газеты», хотя Вы год как ушли с этой должности. Видимо, так читающая публика оценивает Ваш вклад в развитие любимой миллионами «Литературки», то, что именно Вы вернули изданию авторитетное лицо. Но многим любопытно: почему было принято решение уйти с поста редактора, и не сказывается ли оно на положение уважаемой «Литературки»?

– Думаю, не совсем правильно говорить, что меня знают прежде всего как редактора «Литературки». Я пришёл туда в 2001 году, будучи известным писателем, причём дебютировавшим ещё при советской власти, в доперестроечное время. Моя первая известная повесть «ЧП районного масштаба», которую иногда ошибочно называют первой ласточкой перестройки, на самом деле вышла в журнале «Юность» тиражом три с половиной миллиона, когда о перестройке ещё никто и не подозревал. Но газете я действительно посвятил 16 лет жизни. Пошёл я туда сознательно, понимая, что это очень большая нагрузка, очень серьёзная работа. Однако перекос в освещении литературного и культурного процесса, который мы видели в 90-е годы, был очень вреден для нашей литературы, для всей культуры. Меня лично он просто возмущал тем, что выпячивались на передний план деятели весьма сомнительные, а настоящие, талантливые люди по политическим, национальным и прочим групповым мотивам оставлялись в тени. Я как раз рассчитывал, что «Литературная газета» исправит эту ситуацию.

– И многое Вам удалось сделать.

– Да, слава богу, многое смогли исправить, и все «мои годы» газета была таким, я бы сказал, форпостом просвещённого традиционализма и патриотизма. Мы выступили против бездумного очернения советского периода, замалчивания провалов шоковых реформ, выступили против перестроечной мифологии. Вернули читателям имена безусловно талантливых людей, не вписывавшихся в либеральный канон. В качестве примера: когда я пришёл в газету, обнаружил, что имена Валентина Распутина и Василия Белова не упоминались в газете более 10 лет! Так что пришлось поработать над этими перекосами. Но понимаете, у каждого энтузиазма есть свои пределы. Я становился старше, и в какой-то момент пришло понимание: сил на всё уже не хватает. Надо было или продолжать дальше руководить газетой, но это скажется на моём творчестве, или возвращаться в литературу. Я, конечно, из неё и не уходил, но… всё взвесив, я решил, что 16 лет на посту главного редактора вполне достаточно.

– Впрочем, Вы ведь и сейчас не теряете связи с газетой, у вас там и колонка есть персональная…