В жерле вулкана

– Вы недолго пробудете со мной, – чересчур жизнерадостно ответил Рейнер. – Я посажу вас на самолет. Наденьте очки и пойдемте есть. – Идея с темными очками была правильной. Теперь она ничем не отличалась от любого встречного мальчишки, и можно было забыть о жгучей досаде, которая сегодня ночью не дала ему сомкнуть глаз. Она лежала, тесно прижавшись к его напряженному телу, и это было невыносимо. Потому что если бы Жизель позволила этому случиться, то только из благодарности. Понадобилось бы много времени, чтобы забыть о красных свечах в доме, который она разрушила.

– Я не хочу есть, – по-детски сказала она.

Рейнер заставил ее надеть очки.

– Вам нужна сигарета в уголке рта.

– Я не курю.

Он зажег сигарету и вставил ей в губы.

– Не обращайте на нее внимания. Посмотрите в зеркало. Пусть немного свисает, как у «спива».[29]

– Comment?

– Comme «un blouson noir».[30]

Она послушалась, но результат был комический. Рейнер сказал:

– Вы переигрываете. Даже «спив» не бывает таким неряхой.

Видя, что он смеется, Жизель улыбнулась, вынула сигарету, поцеловала его в губы, а потом сделала шаг назад и бросила на Рейнера странный взгляд, словно сомневаясь в том, что она решилась на такое. А он не мог думать ни о чем другом, кроме ее губ, мгновение назад таких смешных и вялых, а теперь снова ставших твердыми, нежными и слегка раскрытыми. Кроме губ Жизели, быстрых на поцелуи.

– Пол… – промолвила она.

– Нам пора идти.

Она сказала:

– Я не целовала мужчину два года. И не занималась любовью.

– Я знаю. – Дом превратился в пепел; то, что там происходило, называлось не любовью, а повторяющимся изнасилованием. Не это ли она хотела сказать? Наверно, она неправильно поняла выражение его лица. Вернее, решила, что он не захотел заняться с ней любовью, потому что ему не по вкусу шлюхи. «Теперь я чиста». Она отчаянно нуждалась в его уважении. Его или любого другого мужчины.

– Вы не захотели меня, – с усилием сказала она, пытаясь не выдать себя.

– Именно об этом я думал всю ночь и не мог уснуть. – Ситуация повторилась, но в этом не было никакого толку. Речь шла не о легкой интрижке; кроме того, в любой момент могла войти горничная и помешать им. Это было бы опасно; их могла выдать даже такая мелочь, как легкомысленно оставленные на подушке следы краски для волос.

Он отвернулся. Теперь были бессильны даже проклятые темные очки. Скорее всего, Жизель просто пытается отсрочить страшный миг, когда придется идти по улице в разгар объявленной на нее охоты. Она не хотела есть. Она не курила. Впрочем… Рейнер открыл дверь и подождал женщину. Она стояла у зеркала и пыталась зажечь сигарету, делая вид, что не испытывает унижения. Затем сунула руки в карманы джинсов и шагнула к нему с видом битника.

– Значит, думали всю ночь?

– Да.

Она вышла на площадку, и Рейнер запер дверь. Он посмотрел через перила и увидел, что портье за стойкой нет. Две женщины скребли мозаичный пол. На ступеньках никого не было. Он инстинктивно потянулся к руке женщины, но тут же выругал себя за глупость. Никакой Жизели не существовало. Рядом с ним шагал сутулый мальчишка.

Когда они ели в самом переполненном баре из всех попавшихся, Рейнер немного посвятил ее в свои планы.

– Сегодня из города улетел один человек, направлявшийся в Англию. Он мог взять вас с собой, но когда я позвонил в гостиницу, мне сказали, что он уже уехал. Я знаю людей, которые могли бы переправить вас на побережье, но в Сакапу или Эсмеральдах ничуть не менее опасно: они меньше Пуэрто; кроме того, там не привыкли к иностранцам. Если бы он доставил вас в Перу или Панаму, возникли бы трудности при посадке, поскольку у вас нет паспорта. Вас бы тут же задержали. Нет, вы должны быть в Сан-Доминго, в аэропорту. У меня там есть кое-какая власть. Мы отправим вас рейсом Т.О.А. в качестве стюардессы-стажера и наденем на вас форму, чтобы было видно, что вы находитесь при исполнении служебных обязанностей.

– И вы полетите со мной?

– Я останусь здесь и буду наблюдать за подъемом самолета.

– Я бы хотела, чтобы вы улетели со мной. – Она положила руку на стол, и Рейнер быстро сказал:

– Не делай этого, Джино.

Жизель оглянулась. Рейнер догадался, что ее глаза за темными очками вновь приобрели испуганное выражение, и промолвил:

– Странное чувство испытываешь, зная, что назад пути нет. Что больше не нужно то и дело смотреть на часы.

Она немного помолчала и ответила:

– Прошлой ночью, ожидая вас на пляже, я на мгновение засомневалась, правильно ли поступила. Но это продолжалось недолго.

– Да. – Но был и еще один момент: когда она стояла, зажав уши, а он закрывал ставни, чтобы не было видно зарева. А потом она спросила: «Пол, где вы?»

– Теперь я понимаю, что должна была так поступить давным-давно. Теперь я делала бы это снова и снова.

– К вам вернулась смелость.

– Да. Я чувствую это. Потому что я с вами.

Жизель с жадностью ела тамалес из сладкого маиса, а Рейнер временами поглядывал на нее, думая о том, какое пламя может разгореться их крошечной искры, если ее раздуть. Нет, он тут ни при чем. Просто этот дом потерял над ней власть.