В землю Ханаанскую

— Именно я этого-то и боялся; но, быть может, тебя смущают седые волосы жениха? О моей преданности я распространяться не стану; в мои годы сватаются за женщину только тогда, когда к тому настоятельно принуждает сердце. Я с гордостью введу тебя в мой дом и буду твоим защитником и покровителем. В такое смутное время, как теперь, тебе, женщине опасно оставаться одной без покровителя. Взгляни на пальму, где висят эти несчастные; неизвестно, кто был их судьей! Да, в настоящее время никто не может ручаться за свою жизнь. Твои родители умерли. Правда, у тебя есть братья, которые могли бы защитить тебя, но раз народ поднимется на них с каменьями, то погибнешь также и ты.

— А если я буду твоею женою, то и тебя убьют вместе со мною, — возразила Мирьям, сдвинув свои густые брови.

— Это уж мое дело, — сказал Гур. — Судьба моя в руках Божиих; моя вера также непоколебима, как и твоя; притом за меня стоит все колено Иудино, которое пойдет за мною и за Нагезоном, как стадо за пастухом. Старый Нун и все колено Ефремово также не допустят нашей гибели. Но я, конечно, больше всего надеюсь на милосердие Божие и думаю, что он даст мне дождаться того радостного дня, когда народ еврейский вступит в землю обетованную.

Мирьям спокойно и без страха пристально посмотрела в строгие глаза Гура и ответила, положив ему руку на плечо:

— Это были слова, достойные великого мужа, мне всегда приятно было их слышать; но сделаться твоею женою я не могу.

— Не можешь?

— Нет, не могу.

— Жестокий приговор! Но я должен им удовольствоваться, — заметил он и грустно поник головою.

Мирьям продолжала:

— Нет, Гур, ты имеешь полное право узнать о причине моего отказа, а так как я питаю к тебе искреннее уважение, то и расскажу всю правду. Другой человек из нашего народа овладел моим сердцем. Мы встретились с ним в первый раз, когда я еще была ребенком. Подобно твоему сыну и внуку, он состоит на службе у египтян; его призвал Господь Бог к своему народу, а отец его велел ему также присоединиться к нам. И он повиновался ему и, как только вернется сюда, я сделаюсь его женой, если это будет угодно Богу, которому я служу и от которого видела столько милостей. О тебе же я всегда буду вспоминать с благодарностью.

В это время глаза пророчицы блестели от внутреннего волнения, а голос ее дрожал.

Гур постоял несколько времени молча и затем спросил:

— А если человек, которого ты ждешь, — я не спрашиваю его имени — останется глух к посланному ему извещению, если он не откликнется на призыв отца следовать за народом и делить его судьбу, полную всяких случайностей?

— Этого никогда не случится! — воскликнула Мирьям, а между тем она вся содрогнулась при одном предположении об этом.

Гур между тем воскликнул:

— На свете нет ничего невозможного. А если все случится не так, как ты ожидаешь, и Господь Бог не допустит, чтобы исполнилось твое желание, начавшее с детства волновать твое сердце?

— Тогда Тот, Который вел меня до сих пор по жизненному пути, укажет мне, как действовать.

— Хорошо, — сказал Гур, — если человек, которого избрало твое сердце, достоин тебя и Господь благословит ваш союз, то я без всякой зависти порадуюсь твоему счастью. А если дела примут другой оборот и тебе случится надобность в защите, то я всегда буду готов помочь тебе. Палатка и сердце Гура постоянно останутся для тебя открытыми.

С этими словами он поклонился ей и ушел, а Мирьям еще долго смотрела вслед удалявшемуся от нее Гуру.

Тихо и задумчиво пошла затем Мирьям к дому своих друзей, но у дороги, ведшей в Танис, она остановилась и долго смотрела на север. Пыль улеглась, и дорога виднелась на далеком расстоянии, но тот, кто должен был вернуться к своему народу и к ней, не показывался вдали. Девушка тяжело вздохнула и с поникшею головою пошла дальше, но вот у сикоморы она услышала звавший ее голос Моисея.

XIII

Пламенные речи Аарона и Елеазара несколько успокоили народ, который снова стал надеяться на милость Бога своих отцов. Евреи, которым удалось спокойно отдохнуть, вытянув свои усталые члены, или подкрепить себя пищею и питьем, снова пришли в себя и стали по-прежнему уповать на милость Божию. Бывшие рабочие на египетских постройках также угомонились: им было объяснено, что без воли Божией, смягчившей сердце фараона, который отпустил их, никогда не удалось бы им избавиться от их ужасной, полной лишений жизни в Египте. Кроме того, на народ немало подействовало и то, что из запасного амбара было принесено много припасов, которых должно хватить для их продовольствия на весьма продолжительный срок. Однако, несмотря на все это, нашлись еще недовольные, неизвестно кем подстрекаемые люди, которые предлагали друг другу вопросы: не лучше ли будет вернуться обратно в Египет и положиться на милость фараона.