В закоулках Мироздания

Я тяжело вздохнула – никто из стоящих передо мной мальчиков четырнадцати-пятнадцати лет от роду явно не тянул на взрослых и здоровых мужчин, а это значило, что для перетаскивание казана на место готовки придется обращаться за помощью к спецназовцам. Не то чтобы я думала, что они мне не помогут, наоборот, была уверена в обратном, но как-то неудобно с просьб и жалоб начинать выполнение первого же поручения нашего грозного капитана. Но как оказалось, волновалась я напрасно. По моей просьбе, переданной через Димку, Аякс молнией метнулся в дом и почти тут же выскочил обратно, возбужденно вопя. Оказалось, ничего и никуда не надо тащить. Обо всем позаботились ныне покойные тевтоны – они вытащили казан во внутренний дворик и запасли топливо. Правда, на дрова эти варвары пустили росшие в том же дворике вишневые и персиковые деревья, но что взять с потомков фашистов, которым по какой-то случайности удалось захватить власть в этом мире.

Обратившись к женщинам постарше, я попросила их сварить человек на сорок чего-нибудь густого, например, супа с овощами, крупой и мясом, и они понимающе и с готовностью мне закивали. Невольно вспомнился свинозавр – вот бы его сейчас сюда его – хватило бы на всех. Или хотя бы того барсука, подстреленного Никой… Но, как оказалось, зря мне вспомнились наши дикарские деликатесы. Аякс сказал, что тевтоны уже успели заколоть для себя нескольких баранов и быка, а мяса успели пожарить совсем немного.

Едва я вскользь подумала о Нике, как та тут же объявилась в поле зрения. Она неспешно пересекала площадь, перекинув свой карамультук через сгиб локтя – немного вальяжная, как тигрица после удачной охоты. Было видно, что после боя она находится в превосходнейшем настроении и готова отмочить одну из своих любимых шуточек, острых, но вполне беззлобных. Реакция местных на ее явление была странной и непредсказуемой – едва только они узрели ее смеющееся лицо, как вдруг все дружно рухнули ниц прямо в пыль и, вытянув к ней руки, о чем-то отчаянно заголосили. Я прям оторопела – можно было подумать, что они отчаянно просят кого то могущественного не гневаться и пощадить их самих и их родню.

Ника была шокирована и возмущена. Уперев руки в боки, она посмотрела на меня и спросила:

– Что это значит, Птица? Не успела я открыть рот, как эти люди падают на землю и просят меня о чем-то, будто я идол какой-то. Они что, все сумасшедшие?

– Нет, Ника, – ответила я, – но мне кажется, что они действительно воспринимают тебя как могущественную персону, которая может уничтожить их одним движением пальца, и молят тебя этого не делать.

– Ага, – подтвердил Димка, – Анна Сергеевна права, так они выражают свое почтение к тебе.

– Ну ладно, Колдун, – кивнула смущенная Ника, – если они тебя понимают, то скажи им, чтобы поднимались на ноги. Я не очень-то люблю такие знаки внимания, и могу случайно разгневаться. Скажи, что если они хотят сделать мне приятное, то пусть стоят прямо и говорят только правду.

В ответ Димка кивнул и произнес несколько слов на латыни, после которых коленопреклонная толпа начала нехотя подниматься на ноги и отряхиваться.

– Спасибо, Колдун, – поблагодарила Ника и повернулась в мою сторону, – если честно, Птица, то я заглянула к вам сюда на минутку, посмотреть, как у тебя дела, и сейчас мне срочно нужно бежать дальше. Но сперва я хотела сделать тебе один подарок. Мне всяческие побрякушки будут ни к чему, а ты классная девка, и эта штука будет тебе в самый раз… Вот, смотри – отыскала в седельной сумке у одного покойного засранца.

С этими словами Ника, словно факир, вытащила из кармана нечто сказочно прекрасное, от чего у меня просто дух захватило – на изящной серебряной цепочке, в искусно сделанной оправе, висел изумительной красоты крупный синий камень круглой формы, сияющий чистым и глубоким блеском. Мне было нетрудно догадаться, что это сапфир – кое-какие знания в минералогии у меня имелись. В той прошлой жизни такие вещи мне были недоступны. Ну, была у меня пара колечек – одно с маленьким брюликом, другое с бирюзой, но в основном я довольствовалась бижутерией. Эта же вещь, наверное, должна была бы стоить целое состояние – на это ясно указывал размер камня и тонкая работа неизвестного ювелира. В нашем мире носить такие дорогущие штучки могли позволить себе лишь жены, дочери или любовницы олигархов. Вся моя женская сущность возликовала при виде такого подарка, а эстет во мне просто прыгал от восторга – совершенство украшения впечатлило бы кого угодно, даже искушенных знатоков.

Тем не менее одна неприятная мысль скребла мою душу все явственней и громче… Наверное, меня можно было посчитать излишне щепетильной, но мои принципы, из которых и складывалась эта щепетильность, являли собой саму мою суть, они были неотъемлемой частью меня, и я не могла отбросить их в одно мгновение, только лишь увидев красивую вещь.