В высших сферах

Бонар Дейц остро сознавал, что в последнее время среди тех, кто его поддерживал, появляется все больше критиканов. Он был слишком мягок как лидер оппозиции в своих нападках на правительство, говорили они. Что ж, возможно, его критики были правы: ему случалось проявлять мягкость, — он полагал, что это следствие его понимания точки зрения противника. В политике, когда удары наносятся с плеча, такое умонастроение может быть недостатком.

Но проблема, связанная с правами человека, — если это действительно так, а похоже, что так, — что ж, это другое дело. Он может затеять жесткую борьбу и нанести правительству удар в болезненное место и таким образом, пожалуй, снивелировать свои недочеты. Более того: это будет такая борьба, которую подхватят газеты и публика и будут ей аплодировать.

Но поможет ли это его партии на предстоящих выборах? Это будет настоящим испытанием — особенно для него самого. Он вспомнил вопрос, который задал ему днем молодой человек: «Вы думаете, что когда-нибудь сумеете этого добиться?» Ответом на него было бы, что это решит в ту или иную сторону предстоящая кампания. Бонар Дейц возглавлял оппозицию на выборах, принесших поражение. Убедительное поражение будет означать конец его лидерства и честолюбивого желания стать премьер-министром.

Поможет ли, если повести борьбу, как предлагал сенатор? Да, решил Дейц, вполне вероятно, поможет.

— Благодарю вас, сенатор, — сказал Бонар Дейц. — Я думаю, ваше предложение разумно. Если удастся, мы используем этого Дюваля и пристегнем к его проблеме многое другое, связанное с иммиграцией.

— Вот это разговор. — Сенатор так и сиял.

— Надо будет принять некоторые меры предосторожности, — сказал Дейц. И окинул взглядом находившихся в зале, удостоверяясь, что его не могут услышать. — Мы должны быть уверены, что этот малый в Ванкувере действительно тот, за кого себя выдает, и что он хороший человек. Это ясно, верно?

— Естественно, мой мальчик. Естественно.

— С чего вы предлагаете начать?

— Прежде всего найти этому молодому человеку адвоката, — сказал сенатор Деверо. — Я займусь этим сам завтра в Ванкувере. Затем надо будет начать судебный процесс, в ходе которого, как мы уверены, департамент по делам иммиграции проявит свое обычное неуклюжее бессердечие. А потом… ну, остальное за вами.

Лидер оппозиции кивнул в знак одобрения:

— Это выглядит как надо. Правда, что касается адвоката, тут есть одно обстоятельство.

— Я найду нужного человека — такого, на кого мы можем положиться. В этом не сомневайтесь.

— Было бы разумно, если бы он не был из нашей партии. — Бонар Дейц произнес это медленно, как бы думая вслух. — В таком случае, когда мы выйдем на авансцену, это не будет выглядеть сговором. Собственно, адвокат не должен принадлежать ни к какой партии.

— Правильное замечание. Тут, однако, возникает проблема: большинство наших адвокатов поддерживают ту или иную партию.

— Не все, — осторожно заметил Бонар Дейц. — К примеру, не все недавно ставшие адвокатами. Те, кто только что занялся практикой, свежие выпускники юридических институтов.

— Блестяще! — По лицу сенатора Деверо медленно расползлась улыбка. — Точно, мой мальчик! Мы найдем невинное существо. — И улыбка стала шире. — Этакого маленького ягненочка, которого мы будем направлять.

4

Снег, хотя и мокрый, все еще шел, когда Брайан Ричардсон, плотно закутавшись шарфом, надев галоши и подняв воротник пальто, вышел из своего кабинета на Спаркс-стрит и отправился в короткую прогулку до Парламентского холма. Премьер-министр наконец все-таки позвонил ему и сказал: «Хорошо бы вам зайти. Я о многом хочу поговорить с вами». И сейчас, широко шагая среди толп, спешивших за покупками в канун Рождества, Ричардсон дрожал от холода, который, казалось, усилился с наступлением спустившихся над городом серых сумерек.

Ричардсон одинаково не любил зиму и Рождество: первую — из-за физического стремления к теплу, второе — из-за агностицизма, которого, по его убеждению, придерживаются многие, хотя и не признаются в этом. Он сказал однажды Джеймсу Хоудену: «Рождество — в сто раз большая фальшивка, чем любая политика, но никто не смеет это сказать. Единственное, что вам скажут: «Рождество чересчур уж превратили в источник дохода». Черт побери, коммерческая сторона этого праздника — единственное, что имеет смысл».

Эта коммерческая сторона в известной степени влияла сейчас на Ричардсона, когда он шел мимо ярко освещенных магазинов с их неизбежными рождественскими витринами. Замеченная ранее реклама вызывала у него улыбку. В витрине магазина электроприборов неоновые буквы горели на ярко-зеленой панели: «Мир на земле — исполнение желаний мужчин». А ниже вторая реклама, не менее яркая, гласила: «Воспользуйся сейчас — заплатишь потом».