В высших сферах

Десяток лет назад, когда Хоуден был лишь членом парламента на задних скамьях, хотя и считался яркой, преуспевающей фигурой в партии, Милли, его молоденькая секретарша на полставки, слепо и безумно влюбилась в него — до такой степени, что мечтала лишь о том, когда наступит новый день и она насладится его присутствием. Ей было тогда немногим больше двадцати, она впервые уехала из своего дома в Торонто, и Оттава открыла перед ней волнующий, бурлящий мир.

Он показался ей еще более захватывающим в тот вечер, когда Джеймс Хоуден, догадавшись о ее чувствах, впервые овладел ею. Даже теперь, десять лет спустя, она помнила, как все было: ранний вечер; в палате общин — перерыв на ужин, а она занимается разбором почты Хоудена в его парламентском кабинете, когда он тихо вошел в комнату. Ни слова не сказав, он запер дверь и, взяв Милли за плечи, повернул к себе. Оба знали, что член парламента, с которым Хоуден делил кабинет, был за пределами Оттавы.

Хоуден поцеловал ее, и она страстно вскрикнула, не сдерживаясь и ничего не скрывая, затем он повел ее к стоявшему в офисе кожаному дивану. То, какая пылкая проснулась в ней страсть и насколько далеко отступило чувство стыда, поразило даже саму Милли.

Это положило начало периоду такого счастья, какого ни до, ни после в жизни Милли не было. День заднем, неделя за неделей происходили их тайные встречи, придумывались объяснения, крались минуты… Случалось, их роман превращался в игру — кто лучше. Но порой казалось, такая жизнь и любовь могут уничтожить их обоих.

Милли глубоко, безгранично обожала Джеймса Хоудена. Она была менее уверена в его чувствах к ней, хотя он часто заявлял, что любит ее не меньше, чем она его. Но она гнала прочь сомнения и с благодарностью принимала то, что предлагали обстоятельства. Она знала, что настанет день, когда будет поставлена точка — либо в браке Хоуденов, либо в отношениях Джеймса Хоудена с ней. И все же Милли лелеяла надежду на благоприятный исход.

В какой-то момент — почти через год после того, как начался их роман, — надежда возросла. Это произошло незадолго до съезда, на котором решался вопрос о руководстве партии, и однажды вечером Джеймс Хоуден сказал ей: «Я думаю отойти от политики и просить Маргарет дать мне развод». Когда вспыхнувшее было возбуждение улеглось, Милли спросила, как будет со съездом, который должен решить, кто станет лидером партии — Хоуден или Харви Уоррендер, чего оба мужчины добивались.

Он задумчиво погладил свой орлиный нос; лицо его было мрачным. «Я думал об этом. Если Харви победит, я выхожу из игры».

Милли следила за ходом съезда затаив дыхание, не смея думать о том, чего ей больше всего на свете хотелось: о победе Уоррендера. Ведь если Уоррендер победит, то ее будущее обеспечено. Но если соперник проиграет, а победит Джеймс Хоуден, то их роман неизбежно окончится. Личная жизнь лидера партии, которому вскоре предстоит стать премьер-министром, должна быть безупречна.

В конце первого дня съезда все благоприятствовало Уоррендеру. А потом, по причине, оставшейся Милли неизвестной, Харви Уоррендер снял свою кандидатуру и Хоуден победил.

А через неделю в парламентском кабинете, где все началось, закончился их роман.

«Так должно быть, Милли, дорогая, — сказал Джеймс Хоуден. — Иного пути нет».

Милли так и подмывало сказать, что есть другой путь, но она понимала, что это было бы напрасной тратой времени и сил. Джеймс Хоуден стал героем. Он находился в состоянии крайнего возбуждения с тех пор, как его избрали лидером партии, и даже теперь, хотя чувство его было искренним, в нем ощущалось какое-то нетерпение, словно он хотел побыстрее отбросить прошлое, чтобы будущее могло занять его место.

«Ты останешься со мной, Милли?» — спросил он тогда.

«Нет, — сказала она, — я не думаю, что смогу».

Он понимающе кивнул: «Не хочу тебя в чем-то обвинять, но если ты когда-либо передумаешь…»

«Я не передумаю», — заверила она, а пол года спустя все же передумала.

После отпуска, проведенного на Бермудах, и работы в другом месте, нагонявшей на нее тоску, она вернулась. Возвращение было трудным, и чувство, что все могло быть иначе, никогда ее не покидало. Но грусть и слезы, пролитые в тишине, никогда не вызывали у нее горечи. И в конечном счете любовь превратилась в великую преданность.

Порой Милли думала, знала ли когда-либо Маргарет Хоуден об этом романе, длившемся почти год, и о силе чувства секретарши ее мужа, — у женщин есть интуиция на такого рода вещи, которая отсутствует у мужчин. Даже если Маргарет и знала, она мудро молчала — как тогда, так и потом.

Мысли Милли переключились на настоящее, и она сделала следующий звонок — Стюарту Каустону. Ответила сонным голосом его жена, сказав, что министр финансов в душе. Милли передала сообщение, которое, в свою очередь, было передано Каустону, и Милли услышала, как Улыбчивый Стю крикнул в ответ: «Скажи Милли, что я буду».