В ту же реку

Девятого мая, после демонстрации и парада погранцов, в клубе состоялся концерт художественной самодеятельности, теперь школьной. Я там должен читать стихи, естественно «Васю Тёркина». Даже костюм с мамой приготовили. В уцененном купили гимнастерку и галифе, распродававшиеся еще из довоенных запасов. Мама подогнала их под меня, а сапоги, правда кирзовые, и так были. После возвращения в юность знаний стало больше, потому добавил защитного цвета петлицы и потертый поясной ремень.

Твардовского решил не читать, его и так все декламируют. Рассказал о стихах Семена Гудзенко, которые читал Высоцкий в спектакле Театра на Таганке «Павшие и живые». Затем продекламировал сам «Нас не нужно жалеть, ведь и мы б никого не жалели».

Ветеранам понравилось, долго аплодировали.

Отмечали праздник у дяди Васи. Его квартира очень похожа на теплицу. По всем окнам и стенам комнат висели плети огурцов. Садовод-любитель ежедневно вынужден был носить воду из колодца для полива. Добавлять в горшки удобрения. Включать дополнительную подсветку специальными лампами. Опылять цветы и терпеть еще множество других неудобств, включая насмешки приятелей. Зато ежедневно на закуску у него был чистенький, пупырчатый, зелененький, пахнущий материком и весной корнишончик. Иногда даже пара.

К себе дядя Вася звал лишь доверенных гостей. Тех, кто не будет обрывать недозревший огурчик и пожирать его, выискивая глазами следующую жертву. То была не жадность, то был принцип. После начала застолья требовалось дождаться утоления первого голода и вознесения обязательных похвал красоте теплицы. Потом садовод брал секатор и лично срезал созревшие плоды. Каждому гостю непременно доставался ароматный, чуть мохнатенький и колючий корнишон. Его не возбранялось отнести домой или передарить знакомому, но рекомендовалось налить лафетник… Именно лафетник! То есть я знаю, что гранёная рюмка размером ровно 75 миллилитров называется лафитником в честь благородного напитка, но здесь сию посуду называли так. Ну вот, лафетник принимал в свое лоно замороженную до глицериновой вязкости водочку. Затем брался за шишечку на ножке и поднимался от стола на уровень глаз. С некоторым деланым смирением содержимое отправлялось по назначению. И вот тут-то настоятельно рекомендовалось захрустеть горький напиток свежим, только срезанным, экзотическим для наших мест, плодом.

У дяди Васи из рюмок были только лафетники. Это второй принцип нашего хозяина. Он часами мог рассказывать, как лейб-гусарский гвардейский полк под командованием великого князя Николая Николаевича пил водку аршинами. Двенадцать лафетников, выстроившись в ряд на столе, занимали в длину ровно аршин. По команде их начинали пить. Даже юный корнет мог осилить полтора аршина, а старые вояки принимали на грудь не меньше трех. С полковых обедов никто «живым» не уезжал. Да, были люди! Богатыри! Гвардейцы! Сейчас такие редкость. Иной съел пол-литрию под хорошую закусь, и всё! Скис! Либо спит, либо сидит, но только глазами лупает.

Третий принцип у хозяина был насчет мебели. Она у него исключительно самодельная, покупную он не признавал вовсе. Не то что мебель была уж очень хороша, скорее наоборот. Грубо сколоченные из старых досок козлы стояли основой что столов и скамеек, что топчана и вешалки. «Хозяйки нет!» – сочувственно вздыхала женская часть компании. Невзирая на острый дефицит невест в поселке, кого-нибудь из новоприбывших, особенно с ребенком, наши кумушки могли бы сосватать. Да и сбежавшая было жена пыталась повиниться, помириться и вернуться. Но дядя Вася оставался стойким холостяком. Говорил: «Лучше буду 6-процентный налог на яйца платить, чем 25 процентов алиментов за чужого ублюдка».

Дело в том, что однажды, вернувшись на пару дней раньше из рейса по зимнику, он нашел в своей постели кроме жены чужого мужика. Скандал был грандиозный!

Мужик заявил, что он тут невиноватый. Действительно, откуда только приехавший завербованный мог знать, что эта… ну вы поняли кто… чья-то жена. Дядя Вася с таким аргументом не смог не согласиться и отпустил горе-любовника.

А за время выяснения отношений между мужчинами супруга сама сбежала.

На следующий день история продолжилась. Остаток ночи обманутый муж пилил мебель на дрова.

Утром сбегал в сберкассу и закрыл книжку с семейными сбережениями.

Затем прямо во дворе устроил грандиозный костер из напиленной мебели, узлов жениной одежды и прочей домашней утвари. «Горит моя старая жизнь!» – пьяно рыдал страдалец.

Лишь через неделю он вышел из запоя и сразу подал на развод.

Бывшая подруга находилась в шоке. Во-первых, из вещей у нее осталось только то, что было на ней в момент побега. Во-вторых, любовник не счел себя обязанным заботиться о ней и компенсировать потерянные вещи. Наоборот, рассказывал любому налившему стакан подробности скандала с обязательным комментарием: «Васька слишком добрый! Я б такую сразу убил!»