В ту осень яблони зацвели во второй раз

Нет, всамделе хорошо, что она, не ожидав от себя такого подвига, приехала к бабке. И даже бикини, заготовленные для пляжных дефиле, нечаянно засунула в походную сумку, глядь, и пригодились. Сойдя с крыльца, сладко потянулась, вдохнув лёгкий цветочный аромат по-летнему разукрасившихся яблонь, и расплылась в невольной улыбке, сощурив ничем не намазанные глаза и растянув до ушей ничем не заштукатуренные губы. «Классно-то как!» А щедрое солнце, словно специально для неё переместившееся из Египта в деревню, приятно согревало плечи и спину, прикрытую двумя верёвочками, и почти голую задницу. Даже чувствовалось, как живительные лучи продирались сквозь белую заплесневевшую шкуру, добираясь до самых глубоких клеток. Хорошо по утрам дрыхнуть всласть, а просыпаясь без будильника, прислушиваться к усыпляющим неторопливым шаркающим шагам старенькой бабки, позвякиванию и постукиванию посуды, гортанным взбалмошным крикам петухов, гаганью гусей и кряканью уток, задорному чириканью воробьёв, шелесту листьев на кустах и деревьях от лёгкого ветерка, залетающего в открытое окно. Попервоначалу, правда, томительно было торчать без дела, но она скоро справилась с этим недугом, стараясь не мешать бабуле, тем более что и делать-то осенью особо нечего. Ранними вечерами после обязательного просмотра какого-нибудь сериала, во время которого сердобольная бабка часто вздыхала, тихо матерясь и сочувствуя обманутым героям и вслух советуя им приехать отдохнуть в деревню, они садились за кухонный стол и до слипания век ожесточённо дулись в дурачка, и оказывалось, что и у необразованной, и у сверхобразованной дурости примерно поровну. Когда приходили ближние и дальние соседки, приносили наполовину заполненную мутным самогоном полуторалитровую «соску» из-под газировки, изрядно ужинали, жалели Машу, обещая обязательно выдать замуж, если какой подходящий залётный нечаянно появится в деревне, и даже были готовы пожертвовать единственным стоящим деревенским мужиком-бобылём, что всем помогал по хозяйству, но к концу помощи так ухайдакивался, больше от подношений, что приходилось громоздить его у кого-либо из товарок, а другим идти к нему во двор и справляться с его хозяйством. Однако, опомнившись, говорили, трезвея: «Нет, его не отдадим, он — общий», а общему было уже за 70. Опустошив «соску», долго и заунывно пели, распуская из беззубых ртов густые слюни, утираясь и смеясь над собой сквозь непрошеные слёзы. А Маша с ужасом думала, что и она вот так нечаянно, как пролетели лучшие 10 лет, превратится в такую же никому не нужную бабу, что скоро подвалит под сорок, а она до сих пор не вкусила настоящей любви или хотя бы красочной выдуманной сериальной, отдав лучшие годы наркотической работе, и теперь уже вряд ли вкусит, не сможет, не сумеет отдаться чувству так, чтобы помутилось в мозгах и заколошматило в груди. Читать ничего не хотелось, электронная книга валялась нераскрытой, косметика — не распакованной, одёжка — не выглаженной, ходить не к кому и незачем, оставалось только спать, перебарывая тоску, и она спала и спала недоусыпно, ложась рано, вставая поздно, да ещё и прикладываясь днём после обеда, и всё удивляясь: как можно проспать больше полусуток и не устать ото сна. Поздним утром, когда спать становилось невмоготу, выходила в бикини во двор, шла к яблоням, избавляясь от вечерней тоски и радуясь осенней весне и прекрасному настроению, снисходительно посмеиваясь в оттаявшей душе над затолплёнными пляжами с похотливыми взглядами пузатых мужиков, успешно наращивающих брюхо вместо мускулов. А здесь благодать, не загаженная природа, и ни на кого не надо оглядываться, ходи хоть в чём мать родила, делай что хочешь, хотя — стоп! — обострённым женским взглядом она уловила чужой упорный взгляд. Оглянулась на соседний дом и успела увидеть, как из открытой форточки исчезла чья-то нахальная морда. «На, тебе! — и здесь Египет, и здесь наглые рожи!» Пришлось возвращаться восвояси.

— Ба, — спросила, — что, у Петровны мужик?

Бабка недовольно брякнула кастрюлей о плиту.

— Какой там мужик! Внук, едри его мать!

— Чего ты так? — удивилась Маша.

— Да и как иначей: просила дочь прислать кого-нибудь подправить крышу, а она прислала мальца-несмышлёныша. Какой из него правильщик? Только забота.

— Большой внук-то? — поинтересовалась внучка без всякого интереса.

— Студент. Не знаю, не видела ишшо лоботряса.

— Сразу и лоботряс! — попеняла Маша. — Может, у него руки выросли там, где надо?

— В городе-то? — сердито возразила хозяйка. — Да у них у всех там в жизни ни одного мозоля на руках не было.

«Сосунок», — решила зрелая женщина. — «Ну и хрен с ним, пусть смотрит: от меня не убудет, ему не прибудет». И снова вышла, оглядев себя, уже слегка поджаренную на местном курорте. «Надо бы причесаться», — подумала и тут же забыла.

— Яблоки собрать? — попыталась сделать хоть что-то.