В ту осень яблони зацвели во второй раз

Невеста тихонько засмеялась и поблагодарила ответным долгим поцелуем.

— Ой, насмешил! Что я, Пугачёва тебе, что ль? А ты мне — Галкин? — а когда он попытался настоять на своём, зажала ему рот новым поцелуем, ещё более долгим и страстным. А потом были только ласки, нежные и жаркие, сменившиеся уже под утро глубоким сном.

Проснулась от холода. Его рядом не было, а окно плотно закрыто, будто и не приходил. Встала, ёжась, накинула халат, вышла на крыльцо. Чуть брезжило. Погода истинно ошалела: из низких туч косыми струями лил дождь, сильный порывистый ветер трепал кусты и деревья, срывая не ко времени расцвётший яблоневый цвет и унося его в поле. Чуток постояла, придерживая полы халата и с тоской наблюдая за разбойничьим хлёстом погоды. Вернулась в комнату, убрала смятую постель, тщательно заправила кровать одеялом, села и задумалась. «Да-а, поздняя осенняя любовь всегда бывает грязной. Нет, не хочу такой!» Решительно встала, натянула джинсы, тёплую рубаху и куртку, вытащила из-под кровати дорожную сумку. Не торопясь, тщательно уложила «египетские» вещи, вздохнула, натянула китайский прозрачный дождевик, вышла с сумкой к ещё спящей бабке.

— Бабуля! — разбудила, толкнув в плечо. — Я уезжаю: надо, звонили, срочно вызывают, — наврала. Наклонившись, обняла старенькое и очень родное тело, расцеловала в обе щеки. — Лежи, лежи.

— Да как же! — всполошилась старушка, приподнимаясь. — Я и не собрала тебя. Как же? Да и дождь вроде бы.

— Ничего, — успокоила. — Не бумажная, не промокну. На следующее лето приеду снова, жди, — пообещала, не веря своим словам. — Пока, — и торопливо вышла в непогоду.

Ей крупно повезло: только причапала мокрыми и грязными кроссовками к шоссейке, как показался автобус. «Судьба!» — решила, выбросив в кювет китайское барахло и устроившись подальше от всех на заднем сиденьи. И электрички не пришлось долго ждать. «И впрямь судьба!» Села у окна и бездумно глядела на мелькающие за ним мокрые вихляющиеся кусты и деревья, и было непонятно: то ли дождевые капли текут по стеклу, мешая смотреть, то ли слёзы из неподвижных широко открытых глаз.