В трущобах Индии

— Падиал, теперь не время снов, надо действовать, если ты хочешь видеть свою семью на яву.

— Ты сам знаешь, что у нас нет никакой надежды выйти из этого ужасного подземелья, мы столько раз пытались… А спать так было приятно. Сон это — забвение…

— В том состоянии, в котором мы находимся без пищи для подкрепления сил, сон — это смерть, падиал! Я не хочу умирать здесь.

— Что же ты хочешь сделать?

— Я уже говорил тебе, что получил внушение свыше. Слушай меня и не перебивай! Время не терпит, и если мы пропустим благоприятную минуту, нам придется ждать завтрашнего дня для исполнения моего плана. А кто знает, хватит ли у нас сил на это…

— Говори, ни одно слово не сорвется у меня с языка.

— Ты заметил вчера светлый круг, — он показал на дне воды в тот момент, когда солнце проходило над отверстием колодца. Нет сомнения, что существует сообщение между водою, омывающей лестницу, на которой мы стоим, и колодцем на поверхности земли. Так вот, когда сегодня снова появится этот круг, мы должны воспользоваться теми несколькими минутами, пока свет его освещает точку сообщения двух резервуаров: нырнув под воду, мы доберемся до светлого круга; а попав туда, нам ничего не будет стоить добраться до выходного отверстия по внутренним выступам стен и выйти на свободу… Что ты скажешь о таком внушении? Не само ли небо послало мне его?.. Ты не отвечаешь!

— Увы, мой бедный Утсара! Весьма возможно, что твой план удастся, но…

— Ты не умеешь плавать? — прервал его факир.

— Плавать я умею, — грустно отвечал Дислад-Хамед, — но я никогда не нырял, и не в силах буду следовать за тобой.

— Хорошо, — отвечал факир, — я попробую один. А результатом воспользуемся мы оба; тебе даже легче будет, чем мне…

— Как! Ты хочешь меня покинуть и еще смеешься над моей несчастной участью…

— Клянусь Шивой, падиал! Ты еще не совсем проснулся… Ребенок понял бы, что я говорю. Неужели ты не знаешь, что мне известны все тайные входы во дворце Омра; чтобы не возбуждать подозрения, я вернусь к тебе ночью через верхнее подземелье, как я это сделал, когда два дня тому назад пришел к тебе.

— Прости меня, — сказал бедняга, начавший дрожать всем телом при мысли, что останется один в этом мрачном убежище, — но я так ослабел без пищи, что не понял тебя.

— Знай, падиал: Утсара не принадлежит к тем, что бросают своих товарищей в несчастии; хотя ты и повинен во всем, что произошло, но ты будешь спасен, клянусь тебе тенями предков, — если только план мой удастся. Об одном только попрошу я тебя, когда вернусь, — помочь мне отомстить злодею Кишнае.

— О! В этом охотно поклянусь тебе, — отвечал падиал вполне искренним тоном, не дававшим возможности усомниться в его правдивости.

— Хорошо, Дислад!.. Теперь позволь мне приготовиться… мне нельзя терять ни минуты времени, когда появится светлый круг.

Когда факир собирался похитить ночного сторожа у тугов, он снял всю одежду, и на нем оставался только передник, повязанный вокруг чресл. Он снял его и передал товарищу, чтобы ничто не мешало ему, когда он направится вплавь по узкой трубе, служившей сообщением двум резервуарам. Какой-нибудь самый незначительный выступ мог зацепить за полотно и помешать его движениям.

Сделав это, он набрал рукой воды и принялся растирать ею все суставы на ногах и руках, чтобы предотвратить возможность судорог в самом критическом месте отважного плавания.

— Как жаль, что вчера я из-за тебя потерял свой кинжал, — сказал он падиалу, продолжая размягчать свои члены, — я выйду отсюда без всяких средств к защите.

— Я нашел его, — отвечал сторож, — но не говорил тебе об этом, чтобы ты снова не обратил его против себя… Вот он!

— Благодарю… он пригодится.

Затем он заплел длинные волосы, падавшие ему на плечи и укрепил их узлом на макушке головы.

— Вот я и готов, — сказал он, — остается подождать… Главное в том, чтобы не пропустить надлежащей минуты и воспользоваться коротким промежутком времени, когда будет освещено место сообщения. Никогда еще не было так дорого время для меня.

Стоя на последней ступеньке и устремив пристальный взгляд на черную глубину впереди себя, оба с лихорадочным волнением ждали появления светлого круга, который должен был принести им освобождение или смерть… Они с нетерпением ждали какого бы то ни было конца; они боялись, что не успеют обменяться впечатлениями до появления солнечного луча, и минуты казались им вечностью…

Готовясь прыгнуть в воду при первом появлении света, Утсара сказал своему товарищу:

— Как только я скроюсь, подымись по лестнице до того места, где кости: если кругом дворца все пусто и если возможно будет войти в него днем, я сейчас же приду освободить тебя.

— А если ты не придешь? — спросил падиал, вздрагивая.

— Неужели ты считаешь меня способным забыть свое обещание?

— Нет, но мне пришла в голову мысль, которая заставляет меня бояться за тебя.

— Какая?.. Ты колеблешься; не бойся, я готов на все.