В тисках мирового заговора

— Впервые люди обосновалась там примерно в XV веке, и вплоть до конца XVIII занимались этим бизнесом. А потом исчезли, как ветром сдуло.

— Что в этой бухте сейчас?

— Ничего, ровным счетом ничего. Ни малейшего камушка или гвоздя, который говорил бы о том, что здесь жили скупщики.

Я уходил от старика с каким-то смутным ощущением, что таинственные скупщики и гибель «Уэльса» как-то связаны между собой. Однако пока я не находил никакой удовлетворявшей меня разгадки всей этой истории.

Задача для Шерлока Холмса

Что ж, мне оставалось лишь прибегнуть к дедуктивному методу и попытаться понять, какую полезную информацию я смог бы извлечь из загадочного судового журнала. Напоминая самому себе Шерлока Холмса (не хватало только трубки и кокаина), я взялся за эту задачу. Во-первых, не подлежало сомнению, что «летучий голландец» — вольно или невольно — преследовал несчастный «Уэльс». Днем он отставал от нового парусника, но ночью, под покровом темноты, приближался к нему. Из-за чего это могло происходить? Отбросим всякую возможность вмешательства сверхъестественных сил и посмотрим на дело здраво.

Во-первых, он мог использовать некие двигатели, не зависящие от ветра и волн. Например, паровую машину. Но на конец XVI века люди еще и не приблизились к ее открытию! Впрочем, возможно, кто-то уже изобрел этот двигатель и тайно использовал его?

Но все могло быть и проще. Для того чтобы корабль двигался быстрее, ему всего лишь необходимо было поставить дополнительные паруса. Может статься, что невидимый экипаж использовал днем дырявые тряпки, чтобы усилить впечатление и создать полный образ корабля-призрака, а ночью, под покровом темноты, ставил нормальные паруса, увеличивавшие скорость судна. Кроме того, вспомним, что быстрее «Уэльса» «летучий голландец» двигался лишь в последний день погони, когда объятой ужасом команде было уже все равно, какие паруса на реях у настигавшего их призрака.

Объяснение получается простое и логичное, но оно, как и первое, предполагает следующий вывод: на корабле был некий экипаж, который сознательно преследовал «Уэльс», чтобы уничтожить или захватить несчастное судно. При этом он сознательно прибегал к мистификации, маскируясь под «летучего голландца». Возможно, при захвате «Уэльса» был взят в качестве трофея и судовой журнал последнего. Только так можно объяснить, почему этот документ уцелел.

«Ну хорошо, — подумал я, — допустим, все это так. Но с какой целью призрак преследовал „Уэльс"? Возможно, это были обычные пираты, которые хотели захватить добычу. Но зачем тогда нужны сцены с кораблем-призраком и вся эта театральная постановка? Обычно морские разбойники старались не стеснять себя подобными условностями, а после перестрелки под черным флагом шли на абордаж». И все же пиратская версия показалась мне довольно заманчивой.

Действительно, как живо свидетельствовал судовой журнал несчастного «Уэльса», команда была буквально охвачена паническим ужасом. Если бы призрак пошел на абордаж (а похоже, он так и сделал) и на палубу жертвы начали прыгать пираты, загримированные под мертвецов, вряд ли кто смог бы оказать им достойное сопротивление.

Более того: возможно, существовал не один пиратский корабль, а целая флотилия, которая действовала, сменяя одно поколение за другим, на протяжении нескольких веков. Разбойники разыгрывали театральное представление с участием потусторонних сил (как известно, довольно широко распространенный прием), а затем легко захватывали парализованное страхом судно. Именно они стали причиной появления легенды о «летучем голландце»; кроме того, они вполне могли сами распускать наводящие ужас слухи, чтобы еще больше облегчить себе работу.

К этой версии можно приплести и таинственных скупщиков. Возможно, пиратам требовались старые суда, производящие впечатление призраков. Их втихомолку скупали, потом ремонтировали в своей базе и пускали в дело. Я был доволен: наконец-то складывалась хоть сколь-нибудь правдоподобная картина происходящего! Впервые за две недели я лег спать с относительно спокойной душой.

Море ужаса

Но мое пробуждение было отнюдь не столь безмятежным. Я почувствовал себя в положении ребенка, который худо-бедно сложил игрушечную мозаику и, оторвав от нее взгляд, обнаружил, что на полу осталось множество «лишних» кусочков. Взяв лист бумаги, я кратко набросал на нем перечень нерешенных вопросов: