В свой смертный час

Письмо Тане от 21 июля 1942 года

Итак, мамзель, вас ист вос, как говорят фрицы. Варум вы мне не пишете? Прямо не знаю, что и думать. Немножко волнуюсь: мало ли что может в Москве случиться с любимой девушкой. Ну вот, мое путешествие в Челябинск окончено. Я опять в училище. Больше месяца я был свободным человеком, не слышал команды «смирно», мог гулять, ходить вечером с девушками (этого почти не было). До Челябинска доехали шикарно: с эшелоном раненых. Там работал на заводе в качестве рабочего. В ночную смену с восьми до восьми. На работу ходил в трусиках и комбинезоне. Снялся там в натуральном рабочем виде. Не знаю, как вышел: наверно, грязный как черт. Жаль, что обратно ехали всего три дня. Не успел погулять в дороге. Все-таки в Куйбышеве не растерялись: на четверых трахнули четыре котелка и ведро пива. Было дюже здорово! А после целую ночь оправляться бегал. Хотел зайти там к Надежде Сергеевне, но не успел.

В училище прежняя карусель. Дают жизни бедному курсанту. Нормальные занятия и еще работа по ремонту танков. И дисциплинка стала очень крепкая. Но мы пока что отплевываемся. Вчера, например, ушли после обеда на речку, якобы стирать обмундирование, и отдохнули. Выпуск будет месяца через два-три. Ну и черт с ним, с выпуском! Как-нибудь проспим эти месячишки. А если станет невтерпеж, то можно совершить какое-нибудь преступление: пошлют на фронт. Эх, фронт, фронт! Скорей бы! Может быть, на днях поеду хоть в Астрахань. Я не должен ехать, но один мой дружок заболел и, возможно, поеду вместо него. Тогда еще напишу. А может, не писать вообще? Или ты не пишешь потому, что засыпалась на экзаменах? Я об этом знаю. Ай, вай, как нехорошо! Что же ты, моя дорогая, делаешь? Тебя, наверно, интегралы замучили? Так, что ли? А помнишь, перед моим отъездом ты обещала мне писать все, всякую мелочь? И що же мы видим? Мы видим, что девушка совершенно отбилась от рук. Ты, кошка, наверно, здорово расстроилась? Напрасно. Это же временное явление. Ты плюй на все и — пересдай! Спроси у своего профессора, что дают для жизни интегралы и прочая ерунда. Ну хватит, а то я такое понапишу, что ты вообще еще бросишь заниматься. Перестань, кошка, хандрить. Ходи чаще в кино, флиртуй с пацанами и чаще пиши мне. А то я все-таки обижен. Не знаю, обижаться или нет? Наши отношения друг к другу, по-моему, изменились, вернее, изменились с твоей стороны. Что-то ни фига не пишется. Короче, дело такое: хочешь — пиши, хочешь — нет. Это дело твое. Может быть, и правда прекратим переписку? Тем более, я думаю, что мы едва ли с тобой когда-нибудь встретимся. У меня много шансов протянуть где-либо на фронте ноги, ибо за своего отца я решил воевать дюже крепко. Не говори об этом маме: это ее разволнует. Ну, хватит об этом. Авось еще напишем друг другу — не удержимся. Таня! Меня очень встревожило ранение Эрика. Куда он ранен? Как только узнаешь его адрес, напиши мне моментально. Если можно (первый раз, по-моему, спрашиваю разрешение), крепко целую. Борис.