В списках спасенных нет

Полковский незаметно встал и подошел к этажерке с книгами. Он рассеянно стал перелистывать страницы книги, невольно прислушиваясь к завязавшейся общей беседе. Говорили о войне, фашистах, их бесчеловечности, вспоминали ужасные случаи, очевидцами которых был каждый из рассказчиков.

Полковский снова подошел к столу. Врач в пенсне говорил тоном лектора о том, что нельзя ответственность за преступления взваливать на всех немцев.

Полковский не вытерпел и гневно вмешался в разговор:

— Все это никому не нужная сейчас философия! Нужно бить фашистов, бить…

Он умолк и взглянул на врача с такой ненавистью, как будто видел перед собой фашиста. Врач съежился под взглядом Андрея. Полковский опомнился, опустил веки, чтобы скрыть свои чувства. Но они были замечены и поняты всеми.

С опущенными глазами Полковский вышел в смежную комнату, сел на стул, вытер пот и, опираясь локтями о стол, сжал голову руками. Ему было безразлично, что подумают о его вспышке.

В комнату неслышно вошла Ольга и дотронулась до его руки. Он поднял голову и увидел большие глаза девушки с блестевшими на ресницах слезами.

— Я вас понимаю, — помолчав, сказала она.

Еще с порога Блинов громко крикнул:

— Молодец, молодец! Дай руку!

30

Немцы и румыны заняли Беляевку и лишили одесситов воды. Большой фонтан тоже был в их руках. На лиманах уже были установлены их орудия и обстреливали город. Защитникам Одессы не хватало снарядов, они задыхались из-за отсутствия боеприпасов. А с суши все дороги были уже перерезаны. Оставалось море. Но и здесь путь был страшно затруднен тем, что в море оперировали подводные лодки, а подходы к городу были минированы. Морские ворота Одессы — вход в порт — обстреливались из дальнобойных орудий. Уже два транспорта с боеприпасами, в том числе и «Аджария», посланные в Одессу, погибли у берегов. Об этом хорошо знали все присутствовавшие на совещании у командующего.

— Я собрал вас не для того чтобы решать вопрос, послать или не послать третий транспорт, — говорил вице-адмирал Тихонов. — Этот вопрос решен. Но кому поручить транспорт? Здесь успех операции решит капитан. Учтите: транспорт старый, немореходный — «Серов». Прошу называть кандидатуры.

В кабинете вокруг стола сидели четыре капитана первого ранга (среди них и Блинов) и Мезенцев.

С минуту все молчали, погруженные в раздумье. Одесса, всеми любимая Одесса, держалась стойко. Она не жаловалась и не стонала.

— Полковский, — неуверенно прозвучал голос Мезенцева.

На бритом черепе вице-адмирала играл солнечный блик. Вице-адмирал откинулся на спинку кресла — и блик исчез. Его бесстрастное длинное лицо стало центром внимания. Но командующий молчал, и Мезенцев усердно разглаживал складку скатерти.

Капитан первого ранга Алексеев презрительно сморщился, встал и сказал:

— Он не отступит, он не сдастся, но охотно погибнет и транспорт не приведет.

Поднялся другой командир.

— Полковский будет искать встречи с врагом и нанесет жестокий удар, но может погибнуть.

— Там, где пахнет смертью, Полковский тут как тут, — поддержал его третий.

— Почему вы его рекомендуете? — спросил командующий.

Мезенцев пожевал губами и не сразу ответил:

— «Серова» мы еще до войны хотели сдать на слом. Пятнадцать лет не было капитального ремонта. Разве это судно? Это же галоша на десять тысяч тонн. Ни остойчивости, ни мореходности. А скорость? Шесть миль в час! Один смех….

— Не об этом речь, — перебил командующий.

— Я к тому говорю, — продолжал Мезенцев, — что только Полковский может вести такое судно. На сегодняшний день он у меня самый опытный судоводитель.

— Вы не согласны с мнением капитана первого ранга Алексеева?

Мезенцев промолчал.

— Полковский отпадает, — сказал командующий и ударил ладонью по столу, как бы подводя итог. — Следующая кандидатура?

Блинов, склонив голову, с чрезмерным интересом рассматривал пуговицу на кителе и не слушал обсуждения новой кандидатуры. В ушах у него отчетливо звенел страстный голос Полковского, он видел его искаженное ненавистью лицо. Блинов решился и гневно перебил Алексеева, расписывающего достоинства нового кандидата.

— Позвольте!

Командующий взглянул на Блинова. Тот сел и нетерпеливо ерзал, ожидая, когда умолкнет Алексеев. И вот, наконец, вице-адмирал кивнул; Блинов встал и, волнуясь, произнес первые слова:

— Полковский мстит. Полковский ненавидит. Он не ищет смерти. Это глупая клевета!

На Блинова с удивлением смотрели все присутствующие. Даже командующий обычно слушающий всех с опущенными веками, не сводил с него глаз. Блинов страстно продолжал, и все чувствовали внутреннюю убежденность и силу его слов.

— Мы осуждаем человека за подвиги, которыми гордились бы Нахимов и Корнилов! Из беспримерной храбрости мы делаем оскорбительный вывод. Он русский моряк! И всем своим существом оправдывает великолепную гордость этого имени. Полковскому, и только Полковскому поручить эту экспедицию!

— Хорошо, — перебил командующий, — я верю вам.