Мэдди уронила голову. Я смотрел на нее — моя слепая сестричка, с лебединой шеей, в темных очках «беверли-хилз:», — и думал, что видел ее в болезни и в боли, но не видел уязвленной. Губы у нее сжались, она вся напряглась.
— И тогда? — спросил я.
— Меня сбил этот автобус, понимаешь, и я была в больнице, и мне действительно было очень трудно, и…
— Он так и не пришел в больницу, да?
Мэдди покачала головой.
Не приходил. Иначе я бы встретил его, потому что бывал там почти каждый день. Все друзья Мэдди навещали ее, их было много, и я теперь их всех знаю. Но не этот проклятый парень. Мэдди была тогда в глубокой депрессии, я это помню слишком хорошо. Значит, не только из-за увечья. А еще потому, что не было Сказочного Принца. Был кусок дерьма.
— Впрочем, он бывал таким — ужасно резким, — не удивляюсь, что он меня бросил, — продолжала Мэдди, беспомощно пожав плечами. — Ему как раз подвернулась блестящая возможность на Западном побережье. У одной частной лечебницы дела шли плохо, он влез в это дело, купил ее и жутко преуспел.
— И ни разу не дал о себе знать?
Мэдди покачала толовой.
— Должно быть, он теперь счастлив, потому что богат. Всегда этого хотел.
— Что за мудак, — сказал я.
Мэдди вымученно улыбнулась. Я поставил стакан на пол и погладил ее по колену. Она не откликнулась — конечно же, она не чувствовала руки на колене и не могла ее увидеть. Я коснулся ее руки — она улыбнулась по-настоящему, и ее лицо потеплело.
— Спасибо, — она судорожно, глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя, и спросила: — Ну, что теперь? Еще сеанс или на сегодня хватит?
— Давай еще, — сказал я.
Я не мог расстаться с Тони. Под гипнозом я обрел ее и не могу сразу бросить. Должен вернуться. Но я не мог перестать думать о сестре, о том, какую боль ей причинил, и как мало я в состоянии для нее сделать, и как мало она на деле нуждается во мне — и телефон ей не подашь, и не заплатишь за что-нибудь — у нее-то десятки миллионов.
— Мэдди, ты только что говорила, что тебе нужна моя помощь.
— Потом, Алекс.
— Нет, скажи сейчас. Ты же знаешь, я для тебя на все готов.
Она нагнулась, поставила чай со льдом на пол, взяла мою руку в свою — холодную от этого чая.
— Знаю, знаю, Алекс. Верно, мне нужна твоя помощь. Ты можешь кое-что сделать, но сейчас я не хочу отвлекаться. Давай работать.
— Но…
— Алекс, правда, мы к этому вернемся. Разделаемся с этим, и тогда ты мне поможешь. Все по порядку. Я не хочу тебя отвлекать. Я не хочу уводить тебя в сторону от того, что ты пытаешься совершить. То, что ты пытаешься сделать, — это и очень тяжело, и, скажем так, изнурительно.
Да, дело идет о Тони и о том, кто ее убил. Поэтому я здесь. Следствие под гипнозом, попытка найти убийцу. Все верно, подумал я, садясь в кресло; Мэдди права. Снова права.
— Порядок, — сказал я, потянул за рычаг — нижняя часть кресла пошла вверх и подняла мои ноги. — Но обещай, что позволишь мне помочь.
— Обещаю. — Она опять протяжно, глубоко вздохнула. — Тебе удобно?
Я, извиваясь, прополз в углубление на кожаной спинке кресла.
— Да.
— Теперь расслабься. Вдохни. Задержи дыхание. Выдохни. Еще раз…
Я делал, как она велит — моя сестра-колдунья. Исполнял ее приказы, и она повела меня в иной мир, вожделенный гипнотический мир. Я дышал как надо. Тело становилось все легче. Перекатил глаза вверх, сомкнул веки и снова вдыхал и выдыхал. Это подействовало. Очень хорошо — как надо. Через несколько секунд транс понес меня в иной мир. Еще через пяток минут я был совсем глубоко. Позволил ей вести меня, делал все, что она велела, и наконец ушел. Совсем ушел. Назад, в черную бездну.
Я знаю точно. Снова в Миннеаполисе.
ГЛАВА 6
Квартира Лиз была недалеко. Этот район — Хеннепин, Линдэйл и пара поперечных улиц — быстро менялся; прежде он был районом псевдояппи[3], сейчас его заселяли квазипанки, и он стал менее скучным, но, пожалуй, чуть более опасным. В сравнении с Чикаго, однако, Миннеаполис кажется тихой пристанью. Месяц назад моя приятельница столкнулась со взломщиком в собственном доме. Он залез к ней посреди ночи и как раз поднимался наверх, а моя приятельница стояла в ночной рубашке на лестнице. Увидев ее, вор сказал: «Прошу прощения», повернулся и спокойно покинул дом. Такое бывает только в Миннесоте — нигде больше.
Так что вроде мне нечего было здесь бояться. Но мне было страшно. Я поставил машину рядом с коричневым фургончиком. Весенний день стал угасать, мы с Тони сидели в моей «хонде», и я смотрел на невысокий краснокирпичный дом и чувствовал, как меня по спине пробирает дрожь от страха. Нет, нам нельзя идти туда — по этим бетонным ступеням, в эту дверь.
Нет, я должен себя заставить — в этой квартире наверняка есть что-то важное. Лиз оставила здесь какой-то след, ведущий к разгадке, так что мы должны войти. Я был уверен в этом. Но почему?