— Пойди со мной к Лиз, а? Как… как подумаю, что я там опять одна, я… Мне очень стыдно — явилась столько лет спустя и пристаю.
— Чепуха.
Я могу отменить сегодняшний ужин. Дама, которую я пригласил в тайский ресторан, не простит мне этого. Не имеет значения. Ужин отменяется, решено.
— Позволь мне позвонить, это быстро, — сказал я, вставая.
Это я, по крайней мере, обязан сделать: назначено-то было первое свидание. Вот уж точно — цветок увянет, не успев распуститься. Что я скажу? Моя былая подружка вломилась в мою жизнь и всем вам до нее далеко? Смогу я быть настолько честен?
Я остановился — рука еще на спинке дивана — и задал неизбежный вопрос:
— Еще одно: если Лиз не покончила с собой, что тогда было? Несчастный случай?
Тони затрясла своей шевелюрой.
— Нет. Никто со мной не согласен, но я думаю — это убийство. На деле, Алекс, я в этом уверена.
Я опять уставился в пол. Этой зимой — в холода, когда преступность в Миннеаполисе обычно самая низкая, — были зверски убиты четверо или пятеро молодых женщин, их искромсанные трупы нашли под снегом в лесах и полях. Все читали об этом, было много разговоров. Не могла ли быть сестра Тони очередной жертвой?
— Ты пойдешь со мной к Лиз, а?
У меня замерло сердце. Все мои внутренние сигналы опасности заработали — вопили посильнее, чем звонок домофона. Я как будто знал, что должно произойти, знал, что идти туда — именно сейчас — не только глупо, но и опасно, что это шаг по дороге, ведущей к гибели. Но разве я не ждал все годы именно этой возможности — доказать Тони свою любовь, и преданность?
И я с готовностью ответил:
— Конечно. Только натяну какие-нибудь штаны.
Я был так взволнован, что бросился одеваться, забыв про тайскую кухню и телефонный звонок.
ГЛАВА 5
Тут-то я и понял, что переживаю все это заново, и меня скрутило. Я даже завыл. Тони в моих объятиях? Ее должны убить? Это невозможно. Как это предотвратить? Я должен ее предупредить, должен помочь!
Нет! Я не могу оставить Тони. Оставлю — потеряю навсегда. Это я знал. Я должен быть с ней, защищать ее.
— Коротенький перерыв, Алекс. Пауза. Потом ты вернешься, Тони будет на месте.
— Но…
Я пытался сопротивляться голосу бога, не слушать. Но не мог — Мэдди мурлыкала нараспев, выволакивая меня наружу, проникая в мою гипнотическую черную дыру, — считала, выковыривая, вытаскивая меня из тьмы. Как будто меня засосало в дренажную трубу, и я не могу выплыть, не могу…
— О, черт!..
Где я? Я открыл глаза и поскорее закрыл, потому что снова был на чердаке у Мадлен — на ее острове. Схватился за рычаг кресла, толкнул его, и меня швырнуло вперед, я едва шею не сломал.
— Ты и порядке? — спросила Старшая Сестра Мэдди.
— Не сказал бы. Я правда вернулся? — спросил я, оглядываясь.
— М-м… — Мэдди лежала неподвижно в разложенном кресле. — Ну, ты ничего не забыл и входишь в транс не хуже, чем прежде.
— Дерьма-то… — Я потряс головой. — До чертиков похоже на тренировочную пробежку. Ты ее так назвала?
Чертово путешествие сквозь, время, сквозь память, сквозь все — в тот день, когда Тони объявилась в моей квартире. В Миннеаполисе. Как это могло быть? И теперь я здесь, вот что самое удивительное…
Я приоткрыл глаза и сощурился от яркого потока света, льющегося сквозь стеклянные двери. Услышал, как накатываются на берег волны озера. Повернулся и увидел вокруг себя огромный пустой чердак, вздымающийся как венский бальный зал, — без единого украшения. И сестру — справа от себя. Слепые глаза скрыты темными очками, ноги вытянуты и недвижимы. Она выглядела как кинозвезда, отдыхающая на палубе шикарного лайнера. Само изящество, сама невинность. И такая колдунья.
— Все было так реально. Я очутился у себя дома, и был апрель. А теперь август, и я здесь с тобой.
Я встал, подошел к двери, посмотрел на синий простор Мичигана. Да, колдовство. Черная магия. То, что я пережил, чему был свидетелем, — этого же не было на деле. Нет, было, но давно, напомнил я себе, с тех пор прошли месяцы.
— Она умерла, — сказал я.
— Да. Очень ее жаль.
— Ты ее помнишь?
— Конечно, помню.
— Умерла… но ведь я только что ее обнимал. Она была совсем близко, я слышал ее запах. Это было совсем как в жизни.
— Поразительная штука — память, — сказала Мэдди. — Могу поспорить, ты думал, что забываешь ее.
— Верно, думал.
— Но в твоей памяти она жива, ждет, когда ты до нее доберешься. Ненавижу эту западную идею, что жизнь линейна и все пережитое — люди, события — уходит навсегда.
— Мэдди… пожалуйста.
— Но я-то знаю. Тони в каком-то ином измерении, просто мы ее не видим и не можем до нее дотянуться.