В Шторме

- Тогда убейте меня, - голос был очень тихий, хриплый, фактически шепот.

Палпатин безжалостно засмеялся и вновь расслабился, восстанавливая самообладание.

- Я уже говорил тебе, что никогда не убью тебя. Что бы я с тобой ни сделал, я буду всегда восстанавливать тебя, постоянно, снова и снова. Ты принадлежишь мне.

- Тогда дайте мне воду.

- Ты получишь ее. Только встань на колени.

Джедай снова взглянул на стакан. Палпатин протянулся к нему Силой и слегка встряхнул - чтобы разъяснить: он запросто опрокинет его, если мальчишка решит пить без разрешения.

Люк опустил глаза, глядя на избитые руки, куда угодно, только не на стакан. И Палпатин видел, что тот был полностью потерян.

- Борьба закончена, друг мой. - Палпатин мягко коснулся ума мальчишки. – Ты же понимаешь все не хуже, чем я. Прими это, и сделай так, как я прошу.

Мальчишка медленно качал головой, но не поднимал глаз. Он был так близок сейчас - так близок к сдаче. Палпатин чувствовал его безысходность, опустошение, отчаяние. Это притягивало и опьяняло словно наркотик.

- Почему это так трудно? Это - пустяк; здесь только ты и я. Сидишь ты или стоишь на коленях - нет никакой разницы. Единственная разница в твоей голове.

«Нет! Не другое! Другое только в твоей голове», - внезапно в памяти Люка всплыл голос его старого Мастера, говорящего те же слова. Неужели он, и правда, говорил их? Казалось, это было так давно… в совершенно другой жизни. Он изо всех сил пытался вспомнить имя своего старого Мастера… но оно ушло, потерянное и забытое.

Будто читая его мысли, Палпатин спешил дальше, перейдя на великодушный тон:

- Сопротивление, которое ты чувствуешь, является пережитком старой жизни… жизни, которая теперь безвозвратно ушла. Ты уверен, что это вообще было твоим собственным, а не чьим-то сражением? Ты ведешь бои тех, кто оставил тебя бороться в одиночестве.

Мальчишка издал звук, похожий на удерживаемый стон. Усмехаясь, Палпатин подался вперед в восторженном ожидании.

Люк балансировал на самом краю. Было ли это так ужасно, встать на колени?

Да.

Да, но он хотел пить. Он нуждался в воде. Палпатин был прав, никто не заботился о нем; зачем он боролся, когда всем все равно?

Это был такой пустяк, встать на колени. Это было ничто, теперь. Он сам был ничто. Так какое это имело значение?

Только встань на колени и возьми воду.

Если ты сделаешь это, ты отдашь свою жизнь под его контроль. Навсегда. Если он побьет тебя раз, он будет делать это снова и снова. Ты хорошо понимаешь это.

Люк провел пересохшим языком по пересохшим губам - он нуждался в воде.

Комната кружилась вокруг, и он понимал, что это не только из-за наркотиков. Он вырос в пустыне и знал, что такое последовательное обезвоживание.

Он нуждался в воде.

И она была здесь… прямо перед ним!

Если ты сделаешь это, ты отдашь контроль над собой. И независимо от того, что случится потом, независимо от того, куда ты пойдешь, ты никогда действительно не оставишь эту камеру.

Ты никогда не оставишь эту камеру.

Люк смутно осознавал, что немного раскачивался, разрываясь от противоречивых эмоций - в отчаянии от невозможности принять решение.

Сделай выбор!

Возьми воду. Она перед тобой. Прямо здесь!

Встань на колени и выпей воду… какое это имеет значение? Ты все равно встанешь на колени в конечном счете - ты же знаешь это теперь - знаешь, что это правда.

Встань на колени - и ты выйдешь отсюда сегодня…

Он взглянул на Императора и увидел…

Увидел холодную черную душу позади тех жестоких желтых глаз. Увидел его наслаждение, удовлетворение, его экстаз от борьбы Люка, его предвкушение господства.

Возмущение, негодование и расстройство кристаллизовались в холодную ярость.

С потрясающей внезапностью Люк протянулся Силой и со свирепым неистовством швырнул стакан в стену, разбивая вдребезги на крохотные кусочки, взорвавшиеся вспышкой мокрых, острых осколков.

Император в неверии приподнялся, в гневе стал вскидывать руку… но Люк уже был почти на ногах навстречу удару молнии. И впервые он поглотил ее, направляя и толкая обратно так, что она затрещала, сталкиваясь со встречной энергией и зажигая тонкие разряды, прошедшие через защиту Палпатина и опаляющие его одежду и кожу. Оба толкали с яростью и силой, скользя ногами по гладкому полу.

Но шок от того, что он сделал такое, нарушил концентрацию Люка, и когда ситх потянул к себе больше мощи, бросая ее в противника со зверским неистовством, того отшвырнуло назад, вышибая прочь всякую мысль о дальнейшем сопротивлении.

Он был без сознания, прежде чем упал на пол - что никак не повлияло на безостановочный гнев Палпатина.

Когда алые гвардейцы открыли наконец дверь, Император все еще кипел от возмущения. Он повернулся к ближайшему из них и с холодной яростью произнес:

- Мой джедай хочет воды. Окуните его в нее. И затем вколите наркотик.

Люк пришел в себя от льющейся на него ледяной воды. Ошеломленно втягивая воздух, не в силах даже вскрикнуть от шока, он вскочил.

Но кто-то сзади тут же схватил его за руку, и он дернулся от пронзившей ее колющей боли и сжался в ожидании последующего избиения.