В Шторме

- Нет, - быстро ответила она, чувствуя вину за это, но зная, что Палпатин никогда не позволит такой гуманности - когда он вложил столько труда в работу над разумом джедая.

Наклонившись ближе, она взяла губку из его руки и, ополоснув, начала вытирать ему лицо. Так мягко, как только могла. Он вздрагивал, но не пытался уклониться.

Чувствовать, как другой человек заботится о нем, касаясь его лица без угроз и злых намерений, было чудесным ощущением для него. Она совершенно точно знала это.

- Что я могу сделать? - спросил он тихо, закрыв глаза.

Мара замерла.

- Что?

- С зеркалом. Что я могу сделать с ним?

Она немного расслабилась - чувствуя облегчение, что в этом вопросе не было большего смысла.

Его лицо не изменилось, но на мгновение она услышала ноту веселья в его голосе:

- Как именно я могу спастись с помощью зеркала, если оно только не припаяно к лайтсейберу?

Мара улыбнулась:

- Ну, так получилось, что единственное зеркало, которое у меня есть, похоже, именно такое.

Люк чуть улыбнулся в ответ, хотя улыбка не достигала глаз.

- Спасибо.

- За что?

Он не ответил. Ему не нужно было отвечать - они оба точно знали, за что он благодарил ее.

Мара отвернулась; в еще большем замешательстве, чем когда-либо. Она не должна делать этого - не должна давать ему ложной надежды.

- Это не имеет никакого значения. Он все равно сломает тебя.

- Я знаю, - в сказанных так спокойно словах было крайнее опустошение.

И услышав это, Мара почти сказала ему, что Палпатин сам напуган им, но остановила себя: никакой ложной надежды.

- Тогда дай ему, что он хочет. Просто сделай то, что он просит.

Он помотал головой:

- Этого недостаточно.

И она понимала, что это правда. Палпатин должен был разрушить его полностью, разломав на части и собрав заново так, как считает нужным. Меньшее его бы не удовлетворило.

Они погрузились во всеохватывающую тишину холодной камеры, наблюдая, как смешивается пар от их дыхания. Мара понятия не имела, что сказать; да и зачем? Зачем ему ее слова? Они оба знали, что любое предложенное утешение, так или иначе, будет ложью. Маре просто нужно было быть здесь – ее присутствие давало ему достаточное успокоение, пусть и на мгновение.

Она взглянула на него.

Сгорбившись вперед, чтобы ослабить боль в ребрах, заплывшими от синяков глазами он уставился в пол; кровь покрывала его одежду, кожу, волосы - казалось, он уже был сломлен. Возможно, так оно и было.

Обжигающая боль пронзила сердце. Она больше не справлялась с этим. Слишком тяжело. Ей хотелось развернуться и бежать из этой камеры. И никогда больше не возвращаться. Никогда больше не сталкиваться с этой запутанной массой эмоций.

Но она не могла двинуться. Каким-то образом Мара была связана с ним, слыша его боль и отчаяние так ясно, как слышала уверенное превосходство Императора.

Но если та связь была всегда резкой и агрессивной, похожей на забивание гвоздей, то эта связь ощущалась очень комфортной, естественной и искренней.

И вскоре этого не станет - будет отнято у нее, вырвано прочь.

Слишком жестоко. Палпатин насладится своей иронией.

Почувствует ли она тот момент? Сможет ли ощутить, когда его душа разрушится?

Она больше не могла участвовать в этом. Не могла оставаться и наблюдать его разрушение и падение во Тьму. Но она и не могла помочь ему. Не могла помочь ему. Не могла пойти против своего Мастера.

Этот бушующий внутри конфликт заставил ее глаза наполниться слезами, и она часто заморгала, пытаясь избавиться от них, сердясь на себя за то, что позволила своим чувствам так действовать на нее.

- Я не могу, - еле слышно прошептала она, быстро поднимаясь, чтобы уйти.

Подав сигнал по связи, Мара торопливо прошла к двери, ни разу не оглянувшись - желая, чтобы охранники, как можно быстрее, открыли ей дверь и ощущая его покорное, тихое принятие. Даже сейчас он не судил ее.

***

Люк не смотрел на нее. Не мог заставить себя наблюдать, как исчезает последний якорь человечности в его жизни, сбегает, разрываемый противоречивыми эмоциями и привязанностями.

И движимый состраданием, он не посмел останавливать ее.

Глава 17 (2)

Мара быстро шла вдоль коридора, смотря вперед мутными от непролитых слез глазами; ощущая замешательство, страх, волнение… связь… C удивлением она увидела стоящего в дальнем конце Палпатина, в окружении ожидающих его распоряжений двенадцати гвардейцев. Тяжелые черные одежды ярко контрастировали с невыразительными белыми стенами.

Абсолютно тихий, в почти медитативном состоянии, он источал мощь, темную и властную.

Неужели он знал? Знал, что только что произошло? Ждал здесь, используя Силу, чтобы подслушать и убедиться, что Мара не подведет его?

Это было жестоким тестом. Она шагала к нему, ощущая волну смелости от наполнившего ее негодования. Набрав в легкие воздух, Мара приготовилась высказаться…

Он слабо двинул рукой в странно недовольном жесте, сломавшем ход ее мыслей и позволившим ему говорить первым:

- У меня есть задача для твоих особенных талантов, Мара. Сегодня ты должна улететь. Пойди, приготовься, я объясню все тебе позже.